В IV классе снова сидим за одной партой с Кичигиным Федей. Второй год с ним сидим за одной партой. Наша учительница Зоя Ивановна Кичигина. Раньше она была Голышкина. Здесь в Портнягиной вышла замуж за Кичигина Петра Степановича. Муж ее в армии. Учительница она была неплохая. Вела тоже два класса. Были случаи, когда ее выводили из терпения, и тогда она наказывала провинившихся по все правилам. Однажды, за какой-то грубый проступок, она отобрала учебник у меня, у Кичигина Николая (ее деверя) и Савина Андрея, а затем выгнала из школы и больше не велела в нее заходить. За такие дела, конечно, даже родители по головке не погладили. Бить, конечно, меня не били, но по-своему все-же наказали… Дней через десять нас снова приняли в школу. Конечно пришлось извиняться и дать слово больше не нарушать школьную дисциплину. Слово свое все мы трое – сдержали.
Сейчас я вернусь немного назад. Я уж говорил, что в коммуну мы вступили в 1921 году. На первых порах коммуна была не большая, но она уже существовала около десяти лет. Правда, во время кулацкого мятежа 1921 году ее почти полностью разграбили бандиты. Сейчас она создается чуть-ли не заново. В основном в коммуну вступали бедняцкие хозяйства. Первые годы коммуна находилась на участке в 1,5 км от Портнягино. К 1929 году там находилось всего 2-3 семьи, потом и они вернулись в Портнягино. Со временем все дома и другие постройки на участке были снесены, и там осталось пустое место. В настоящее же время коммуна создавалась в самом селе. В первые же дни после вступления в коммуну отец с дедом свели всего скота в общее хозяйство. Все запасы зерна и других продуктов сдали на склад. Дома совершенно ничего не осталось, даже куриц, и тех увезли в общий курятник. Сельскохозяйственный инвентарь тоже был свезен на хозяйство. Все это, конечно, принимала специальная комиссия, выбранная из коммунистов. В доме было все проверено, чтоб не осталось ничего. А в нашем дворе (пригоне) разместили в двух конюшнях свиней. Тут же, в пригоне сделали топку, чтоб варить для свиней корм. Питались только в общей столовой. Кормили три раза в день. Питание было исключительно хорошее. Каждый день был суп мясной, яйца и молоко, не говоря уж о овощах. В общем, всего было в достатке. Детей и школьников кормили отдельно. А дети, те питались в яслях. Работали конечно все, кто только мог. И работали дружно. Школьники в основном помогали в труде только после окончания учебного года. А что делали? Заготовляли корм, пропалывали посевы и во время сенокоса работники возили копны. Вскоре в коммуне появились первые тракторы «Фордзой». И первые трактористы молодые коммунисты Василий () и Василий Потапов. Дела шли неплохо. Коммуна твердо становилась на ноги. На работе выходили организованно и только с песней. С песней и с работы возвращались.
В то время, когда в коммуне жизнь била ключом, в деревне началась сплошная коллективизация. За короткий срок в деревне организовалось три сельхоз. артели: «Волна», «Исеть» и «Хлебороб». Правда, «Хлебороб» просуществовал совсем недолго. Вскоре его объединили с «Волной». Но несколько семей так и не вступили ни в колхоз, ни в коммуну. Они так и остались единоличниками на многие годы. Кулаков к этому времени всех раскулачили и выселили. Все кулацкие хозяйства перешли в собственность коммуны и вновь организованных колхозов.
Колхозники резко отличались от коммунаров. Если в хозяйстве коммунаров не было совершенно ничего, то в хозяйстве колхозников был разнообразный скот, и птица, и приусадебный участок, и участок этот не такой уж и маленький. На общий двор колхозники свели только коней и сельхозинвентарь. Все остальное у них осталось дома. Разница была большая.
В 1931 или 1932 году многие семьи коммунары завербовались и уехали на Урал (Бакал). Вот с этого времени дела в коммуне пошли на убыль… В общем, плохо пошли дела. Во главе коммуны стоял старый коммунист Кичигин Михаил Прокопьевич. Хоть и старейший коммунист, а коммуну развалил до основания. В коммуне появились разного рода воры и жулики. Тащили все что лежало плохо. И тащили все, кому только не лень. Дошло до того, что прикрылась столовая и пекарня. Обеды готовить стало не из чего. Кое-что, конечно, съели сами коммунары, ну а большая часть разворована. Дела в коммуне так и не направились.
Прошло некоторое время, и коммунарам разрешили иметь в личном пользовании скота и птиц, а также приусадебный участок. Некоторым коммунарам из общего стада выделили скот. Но не всем, конечно. Нам лично ничего не дали. Да отец мой и не просил. Он хоть и коммунар, а работал ведь в с/совете. И вот таким образом коммуна наша превратилась в обычную сельскохозяйственную артель.
В Портнягиной была хорошая деревянная церковь на каменном фундаменте. Церковь была почти новая. В начале тридцатых годов церковь была прикрыта. Попа арестовали. С церкви сняли кресты, а вместо них повесили красные флаги. Внутри церкви тоже навели порядок. В общем, церковь превратили в клуб. Все собрания проходили только в церкви, а собрания в то время проходили очень часто. Показывали кинокартины. Кино, конечно, было немое. Часто ставили концерты. Клуб из церкви получился неплохой. К сожалению, клуб в церкви просуществовал недолго. Церковь по чьему то указанию заколотили, а клуб сделали в другом месте. А еще спустя несколько лет церковь снесли. Часть ее пошло на постройку новой школы, а часть просто порастаскали. Короче говоря, угробили замечательное здание, которое могло бы стоять десятки лет без ремонта. Надолго остались Портнягинцы без хорошего клуба.
А ведь кроме церкви в деревне были хорошие кулацкие дома. Они бы тоже могли пригодиться народу, но их тоже по чьему злому умыслу разрушили.
4 класс я закончил уже без отца. 5 мая 1934 года мой любимый отец умер в возрасте 39 лет. Болел совсем недолго, не более как недели две. Работал чуть не до последнего дня. Последнюю неделю он уже в совет не ходил, а работал дома.
Хоронили как коммуниста. На похоронах была почти вся Портнягина. Был председатель и от райсовета. На могиле после каждого выступления делали ружейный залп.
И вот мы остались одни. Моей матери было тогда 39 лет, деду 75 лет, сестре Маремьяне 17 лет, мне-12 лет, брату Лазарю-7 лет, а младшему братишке Валентину, тому и года не было. Да, семейка осталась не маленькая. Хозяйством обзавестись еще не успели. Кроме огорода у нас совершенно ничего не было. Да и в огород-то еще ни разу не садили, а только начали его разрабатывать под посадку. Вообще после смерти отца мы остались в очень затрудненном положении. Как дальше жить? Что предпринимать? А жить как-то надо.
За отца нам назначили небольшую пенсию. Потом мы за него получили страховку 1000 рублей. В первую очередь мы купили в Терсюкской нетель. Деньги уплатили не полностью. Хозяева дали нам небольшую отсрочку, до зимы. Когда наступило лето, мать и дед работали на сенокосе, а сестра в яслях. Мы же трое находились дома. Но не всегда. На сенокосе мне тоже приходилось часто бывать. Кроме того, как только возить копны, больше мы ни чего и не делали.
После окончания 4 класса не все наши ребята пошли учиться в 5 класс. Бутаков Фиофилл и Худобородов Василий решили больше не учиться. Вместе со мной в 5 класс пошли:
Кичигин Николай, Кичигин Федот, Кичигин Михаил, Бутаков Авим, Савин Андрей и Арефьев Саван. А из Воротниковой – Павлин Воротников и Катя Попова.
Это я перечислил тех, с кем сидел в одном классе 5 «б» Терсюкской начальной средней школы. Кичигин Михаил и Арефьев Савин были самые лучшие ученики в 5 классе. Неплохо учился и Авим Бутаков, но у него была самая плохая дисциплина. Некоторых учителей он доводил до слез.
Пятый класс я окончил с неплохими оценками, но ударником не был. Русский письменно подвел. Потом у меня было много пропусков, в основном по болезни.
Брат Лазарь в этом году тоже уже учился. Закончил 1 класс. Подрастает и младший братишка. В июле ему исполнилось два года.
В 6 классе почти с этими же самыми ребятами учились вместе. Учителя те же самые что и в 5 классе учили. Это:
Младенцев Василий Андреевич
Младенцева Екатерина Матвеевна