Димка тоже участвует в воспитании Пича – он ответственный за кормежку. В первый же день проживания рыжего проказника в нашей квартире, я, придя домой с работы, обнаружила такую картину: Пич жалобно орёт своим писклявым голоском, а Димка носит его на руках и укачивает, как ребенка, при этом сам уже готов расплакаться. Причина недовольства малыша тут же была обнаружена: мисочки с едой и водой стояли абсолютно пустые, а девятилетний ребенок еще не в состоянии догадаться о таких простых вещах. С тех пор Димкина обязанность – следить за тем, чтобы Пич ел и пил в свое удовольствие.
Еще сын немало меня удивил тем, что сшил для котенка мышку на веревочке и пожертвовал своими теннисными мячиками. Играя с малышом, Димка, который сейчас во всех отношениях организованный ребенок, как-то немного грустно сказал: «Ты знаешь, я хочу быть Пичем и играть сколько угодно с мышкой на веревочке». Я не нашла слов, чтобы его утешить, потому что, наверное, каждый человек хочет вернуться в беззаботное детство и выйти из замкнутого круга «работа – дом, дом – работа».
У меня в душе тоже шевельнулось что-то странное, уже забытое. Вызванные появлением Пича воспоминания о маленьких Паше и Маше, а также о моем собственном сыне Димке, когда он был еще малышом, показали, что моя материнская нежность еще не растрачена и я могу дать еще много добра и теплоты маленькому существу.
Жизнь по талонам
В детстве, до того, как родились двойняшки, я никогда не видела маленьких грудных детей, тем более недоношенных. Рассматривая Пашу и Машу, я тогда думала, что они немного похожи на инопланетян, какими их показывали в фильме «Инопланетянин», и одновременно – на большеголовых цыплят.
Для них взяли напрокат синюю выцветшую вельветовую коляску для двойни, у которой постоянно отваливалось правое переднее колесо. Коляска стояла внизу черного хода, привязанная за ручку к трубе отопления. Каждый день я помогала маме гулять с двойняшками. Спустить их вниз – целая история: сначала мама пеленала в одеяло и спускала Пашу, а я оставалась его караулить, затем мама проделывала аналогичную процедуру с Машей. Дальше мы шли гулять, но на самом деле не столько гуляли, сколько пытались хоть в каком-нибудь магазине отоварить талоны на продукты питания.
Это началось сразу после рождения двойняшек, когда я еще жила дома. Маме сказали, что молоко может появиться, если пить много коровьего молока, и меня снарядили в магазин за молоком. Зажав в кулаке деньги, я отправилась в поход по магазинам. Сначала прошла все магазины на Лиговском проспекте, потом по Разъезжей улице дошла до Пяти углов и повернула на Загородный проспект. Во всех продуктовых магазинах из товаров был только хлеб, а у пустых мясных, молочных и овощных прилавков стояли недоброжелательные советские продавщицы. На Загородном проспекте я спросила, как пройти на Кузнечный рынок, потому что на Кузнечном рынке в советское время продавались свежие продукты частных хозяйств, правда, по очень высоким ценам. Кузнечный рынок тоже был наполовину пуст. На молочных рядах стояло несколько продавцов с большими металлическими канистрами, они разливали ковшом молоко в стеклянные банки. Литр молока стоил очень дорого, мне хватало денег на один литр, но у меня не было стеклянной банки. Я хотела попросить банку у продавцов, но на меня строго прикрикнули и я уныло поплелась домой не солоно хлебавши. Когда я пришла без молока, мама очень рассердилась, она подумала, что я все это время гуляла, а не ходила по магазинам. Мама пока еще не знала, что продуктов в магазинах нет, – они исчезли как будто в один день. Но скоро об этом узнали уже все. На следующий день большинство магазинов на Лиговке было закрыто с надписью «Нет товара».
Бабка Нина крутилась как могла, доставая для всех нас продукты питания, но прежние связи через проводников не работали – продуктов не было нигде.
Самой нужной вещью в нашем доме стала бабки Нинина ручная тележка на колесиках. На ней бабка Люся возила картошку из Горелово. И еще она нашла нам корову: в шесть утра бабка Люся проходила три километра по заснеженной дороге к гореловскому лесу за молоком, а потом привозила его нам в город. Приехав, она испуганно морщила лицо и говорила: «Опять будет блокада».
Скоро продукты более-менее появились, но теперь их продавали по талонам. Мы являлись многодетной семьей, поэтому могли отовариваться в специальном магазине, где были небольшие очереди.
Заграница нам поможет
Маму приняли в специальный комитет многодетных матерей, где ей помогли встать в очередь на улучшение жилплощади и вообще много чем помогли. Одним из видов помощи, который оказывал этот комитет, было распределение гуманитарной помощи из европейских стран и США. Я приходила каждый день от бабки Нины, мы с мамой привозили на коляске большие коробки с гуманитарной помощью и с восторгом, а иногда и с удивлением рассматривали их содержимое. Порой там были весьма любопытные вещи.
Во-первых, нам выдавали по норме финское детское питание. Очень скоро двойняшки на этом питании начали прибавлять в весе и стали похожи на нормальных розовых и пухленьких детей, а не на большеголовых цыплят.
Во-вторых, однажды в одной из коробок обнаружилась целая пачка одноразовых подгузников. Картинка на упаковке помогла маме определить способ их применения. Напомню, что в Советском Союзе всеми гигиеническими нормами рекомендовалось применять тряпичные подгузники, которые делались из марли и многократно стирались, после чего живописно сушились на всех поверхностях в комнате, распространяя запахи хозяйственного мыла, которое тоже, кстати, продавалось по талонам.
В-третьих… даже не знаю, что в-третьих, потому что нам попадались такие продукты западной цивилизации, о которых мы даже слыхом не слыхивали. Например, однажды мы нашли в коробке жидкость для мытья посуды. Об этом тогда никто ничего не знал, потому что посуду мыли также хозяйственным мылом (ни в коем случае не туалетным, а то запах останется!). Две бутылки мы растягивали как могли: разводили в алюминиевом тазу и, помыв посуду, оставляли мыльную воду на следующий раз.
Американцы всегда укладывали в посылки шоколад и шикарные шерстяные армейские одеяла. Теперь, когда я еду поездами с ночевкой, я всегда вспоминаю эти одеяла, потому что в поездах выдают примерно такие же.
Немцы и финны обязательно клали в посылки большие металлические банки с сухим молоком и яичным порошком, так что, имея муку в наволочках, можно было спокойно делать порошковые блины. Особой любовью у нас пользовался так называемый «Ланчемет». Как на самом деле назывались эти консервы, я не помню, но мы их называли именно так. Сейчас они куда-то пропали, я их уже много лет не вижу в продаже, но тогда они казались нам настоящим деликатесом, потому что по вкусу это была настоящая ветчина, которую в СССР ели только по праздникам.
Дядю Сережу, ответственного за стирку пеленок, очень раздражал заграничный стиральный порошок. Он совершенно не пенился, потому что это был порошок для автоматических стиральных машин, выпуск которых как раз наладили на Западе ведущие мировые производители. У нас была стиральная машина активаторного типа, сейчас такие уже мало кто использует. В ней был барабан для стирки и центрифуга для отжимания белья. Технология стирки была такой: сначала в барабан наливалась горячая вода, которую к тому времени нам уже провели, потом туда натиралось на терке хозяйственной мыло, потому что знаменитые советские порошки «Лоск» и «Лотос» совершенно пропали из продажи, а проклятый импортный порошок «совсем не мылился», и затем барабан включался на прокрутку. Белье из него доставалось и полоскалось в раковине в проточной воде; когда все белье было выстирано, его нужно было аккуратно по кругу разложить в центрифуге и включить ее на отжим. Этим дядя Сережа занимался после работы.
Излишки продуктов западной цивилизации, особенно зловредный стиральный порошок, мы обменивали, например, на мясо и считались очень благополучной в плане питания многодетной семьей.