– Все рестораны закрыть, – констатировал Огюст. – Поваров – на галеры. Впрочем, не надо. Собрать под вашим окном и оставить. Сами лопнут от зависти.

– Ах, сударь, – из красного верзила сделался пунцовым. – Признаться, я только учусь. Хотя соусами, смею заметить, интересуюсь с детства. Когда-нибудь обязательно напишу кулинарную книгу – в двух томах. Нет, в трех. Прошу!

Стол освободился, словно по мановению волшебной палочки. Табурет, избавившись от лишнего груза, прыгнул навстречу гостю. Огюст на лету подхватил брошенную салфетку, повязал на шею.

– Благодарю, господин Дюма!

Чудо-повара он узнал лишь сейчас, мысленно представив его не в фартуке, а во фраке с манишкой. «Канарейка»-рубашка тоже годилась – автор «Нельской башни» слыл большим оригиналом.

– Я Шевалье, Огюст Шевалье. Обо мне вы могли слыхать от Николя Леона.

Смуглое лицо дрогнуло, потемнели глаза.

– Николя ранен, его прячут в Сент-Антуане, – спокойно ответил Дюма. – Хорошо, что с вами все в порядке, господин Шевалье. Вы ведь, насколько я помню, друг покойного Галуа? Очень рад, говорю со всей искренностью... С чего начнем? С супа? Итак, луковый суп по рецепту, украденному мною лично в марсельском ресторане «Фелука»!

Если что и смущало Огюста, так это необходимость обязательного воздания хвалы. «О, господин Дюма! О, как прекрасна ваша „Нельская башня“! А спектакль? Мадемуазель Жорж – алмаз сцены, в оправе из вашей золотой драматургии...» Без этого нельзя. Лесть-смазка – делу помощник. Если уж Тьер, карьерист и циник, от «профессора» готов растаять, то что с литератора взять?

Он даже репетировал заветные слова у зеркала – деревянным голосом, стараясь не ухмыляться. «О, мэтр, вы гордость Парижа!..» Нет, чтобы честно: «Гражданин, зачем чепуху пишете? Не стыдно?»

И вот – обошлось.

– ...репчатый лук, лук-татарка и петрушка. Мелко нарезать, добавить горстку чабера. Обжарить в сливочном масле, всыпать муку – и перемешивать, пока не изменит цвет. Где-то так, господин Дюма. Потом мама заливала все бульоном, куда обязательно добавляла полстакана белого вина. Соль и перец по вкусу. Когда соус уварится, кладите рубленую говядину – и тушите полчаса на медленном огне. Только, ради бога, ни минутой больше...

– Лук-татарка? – густые брови тучами упали к переносице. – Да еще чабер? Не слишком ли остро, Огюст? Ох, извините, господин...

– Полно, – улыбнулся Шевалье. – Что значат условности в сравнении с хорошим соусом?

Дюма энергично кивнул:

– Е-рун-да! Меня зовите Александром. Рецепт отменный, но я бы не взялся готовить сразу для гостей. Крестьянские блюда кажутся простыми лишь невежам. Но мы-то с вами понимаем... Соусы, соусы, любовь моя! А ведь есть еще бульоны – это же целое море, океан! Уверен, на юге имеется масса интересных вариантов...

Огюст напрягся, вспоминая детство. Он, пусть без всякой охоты, часто помогал матери на кухне. Она даже диктовала сыну кое-какие рецепты – госпожа Шевалье грамотностью не отличалась. Самодельную кулинарную книгу в семье начали заполнять чуть ли не при Мазарини.

Вспомнить бы! Тяжела ты, жизнь революционера!

– Что вы скажете об этом, Александр? С бараньей лопатки удаляем жир, жарим на вертеле, но только с одной стороны...

Широченная ладонь взяла его за локоть.