Лифт пополз вниз… Высадка на другой планете, во враждебном мире, где человек, самое хищное из всех созданий, низводится до состояния самой безответной жертвы. Я – со своим пистолетом и полицейским удостоверением – казался себе посмешищем…

Высоченная сенегалка Калипсо Брас была полной противоположностью коротышке Дьямону. Ее гладкая, лоснящаяся кожа напоминала в падавшем с потолка бледном свете драгоценные породы африканской древесины. Шапочка, фартук, мягкие туфли на длиннющих ногах… Она олицетворяла два мира: мир сильной, властной женщины и мир диких непредсказуемых земель.

Калипсо протянула мне марсианский костюм и объяснила, что меня ждет:

– Для начала вы испытаете довольно серьезное расстройство слуха, потому что нам предстоит пройти через два шлюза с пониженным давлением. При непредвиденном сообщении с внешним миром этот перепад давления вызывает приток воздуха, которым возбудитель инфекции оттесняется вглубь лаборатории. Я советую вам зажать нос, сглотнуть и…

– …выдохнуть через ноздри. Знаю. Я довольно долго занимался подводным плаванием.

Она кивнула. Пока я переодевался, она набрала код, повернула одновременно две рукоятки, зашипел воздух…

И хотя я зажал пальцами нос, в ушах стрельнуло.

– Ну вот, – несколько мгновений спустя сказала сенегалка, – теперь можете дышать нормально. Очень было больно?

– Бывало и похуже.

– В инсектарии не отходите от меня и ни к чему не прикасайтесь, кроме как взглядом. Если вас терзают какие-нибудь вопросы, не стесняйтесь, спрашивайте. А сейчас поднимите руки и закройте глаза. Через эти дырочки вас опрыскают репеллентами. Они без запаха…

Я исполнял ее распоряжения, охваченный сладким страхом, как ребенок, который впервые отправляется в пещеру ужасов.

Мы шли по длинным коридорам со стенами из небьющегося стекла, разделенными тяжелыми металлическими дверями, со всех сторон нас обдували струйки воздуха.

По ту сторону стекол – наглухо закрытые помещения, по ним ходят туда-сюда люди в оранжевых комбинезонах. Другие наблюдают за ними, сидя за мониторами и сами находясь под прицелом укрепленных на стенах видеокамер. Смотритель смотрит за смотрителем, который смотрит за смотрителем, и за всеми ними присматривает смотритель…

– Не так хорошо видны, как пули из револьвера, но убивают куда вернее, – улыбнулась Брас, показывая на пробирки с культурами.

Я сощурился:

– Мы, как и вы, сражаемся с убийцами, но наш противник более… экспрессивен… Страшно подумать, что подобные создания находятся в руках сумасшедшего.

Походка Калипсо, в отличие от моей, была уверенной.

– На самом деле больше всего нас беспокоит не биотерроризм. Еще при Жоспене[11] были разработаны серьезные планы – в их числе «Биотокс», против заражения оспой, а в рамках другой программы, «Пиратокс», проводились учения в парижском метро. Вода у нас защищена хлором, который уничтожает ботулиновые токсины, созданы запасы вакцин против тяжелых инфекционных болезней, например брюшного тифа, и при малейшей тревоге эти вакцины будут распределены между всеми больницами… Нет, самые большие опасения у нас вызывает психотерроризм. Положите в конверты споры сибирской язвы, отправьте свои «послания» нескольким правильно выбранным людям – и готово дело. Пусть заразиться сибирской язвой обычным путем практически невозможно, и она поддается лечению антибиотиками, и культивировать ее переносчиков очень трудно – психоз тем не менее остается.

– Точно такой же психоз способны вызвать и наши милые анофелесы. Неоправданный страх перед «французской малярией». Вот почему так важно сохранить все в тайне, – напомнил я, а Брас перешла на шепот:

– Если бы вы знали обо всем, что происходит и о чем вам не рассказывают… Помните Менада, одного из сыновей имама Шеллали Беншеллали? Он занимался изготовлением рицина[12]. Чеченский след, видимая часть огромного террористического айсберга… В прессе информация появляется, когда дело успешно закончено, то есть менее чем в пяти процентах случаев. А все остальное обходят молчанием…