Пошли пригороды. Скучные ряды одинаковых домов с одинаковыми фонарями вдоль дорожек, низкорослые кусты и хворые деревья, неубедительно изображавшие скверы, пустые детские площадки. Иногда выскакивала балаганная вывеска придорожного ресторана, вспыхивала фейерверком и спешно, словно стыдясь, убегала в темень.
Началась пустыня. Закату удалось наконец выплеснуть свою обморочную красноту — там, где умерло солнце, пылал малиновый нарыв. От него растекалось коралловое марево, нежный и беспомощный цвет, от которого у Белки выступили слезы. Горная гряда на горизонте быстро темнела — голубой стал ультрамарином, потом просто черным.
Из кабины доносилась музыка, незатейливая и веселая. Потом волна начала уходить, радио выключили. Охранники не разговаривали, лишь иногда Бес комментировал встречные машины: он явно разбирался в технических нюансах — говорил про объем двигателя, лошадиные силы, называл какие-то цифры. Одноглазый молчал.
Проскочили мост через каньон, на частых стыках колеса устроили вагонный перестук. После моста дорога пошла в гору, мотор натужно загудел. Холмы подступили к самой обочине, Белке стало видно лишь черноту и багровый отсвет габаритных огней на асфальте. Она закрыла глаза, легла на спину.
33
Фургон остановился, Белка тут же проснулась. Подползла к двери — ей удалось разглядеть какой-то сарай со слепым фонарем над входом. Из-за крыши выглядывал мутный край полной луны. У завалившегося забора стоял старый пикап с горбатым кузовом.
Захрустел гравий под каблуками, кто-то зычно зевнул и от души хлопнул дверью кабины.
— Вот ведь темень… — Бес кряхтя потянулся. — Черт ногу сломит.
Он выругался, сплюнул.
— Не «Хилтон», это точно. А с этой что? — услышала Белка голос одноглазого.
— Потом выведу пописать. Пошли.
Бес начал колотить в дверь сарая.
— Абла ла пуэрта, Карла! — крикнул он, пару раз для убедительности пнув в дверь ногой. — Просыпайся, старая карга!
Долго не открывали. Желтый свет фонаря освещал деревянные ступени крыльца, вылинявшую надпись на доске — какая-то ферма — и две темных фигуры: щуплый Бес рядом с одноглазым верзилой выглядел как ребенок. Наконец дверь распахнулась, они вошли.
Рыхлая луна выползла из-за крыши, осветила двор пыльным белесым маревом. За сараем виднелась ограда, сложенная из дикого камня. Дальше начиналась пустыня, темнели холмы, похожие на застывшие океанские волны. Где-то там, в непроглядной дали, завыл койот. Белка поежилась.
Из-под двери тянуло сыростью, горько воняло мокрой гарью. Белка толкнула дверь плечом, потом легла на спину, с силой уперла подошвы ботинок в обе створки. Надавила — засов скрипнул, но дверь не поддалась. Так дело не пойдет, нужно по ней как следует трахнуть. Белка, как на уроке физкультуры, прижав колени к подбородку, сжалась пружиной, а после коротким броском ударила каблуками в дверь. От грохота ей самой стало страшно, она замерла и стала ждать. Из сарая никто не вышел, только в дальнем конце загорелось окно. Потом другое. У Белки тряслись руки, она отползла в угол, обхватив колени, прижала их к груди. Мерзко дрожали губы — это от холода, от холода, пробормотала Белка вполголоса.
Бес появился минут через сорок. Белка словно почувствовала, что он сейчас придет. И тут же скрипнула дверь, по крыльцу протопали башмаки, потом захрустел гравий — все ближе и ближе. Клацнул замок, раскрылась дверь. Луч фонаря ослепил Белку, она загородилась руками.
— Ну вот… — тихо проговорил Бес. — Все получается даже лучше, чем я смел мечтать. Я про праздник.
Он засмеялся. Белка не видела его, только сноп белого слепящего света.
— Выползай, — нежно позвал он. — Пойдем, погуляем…