— Девелоперский бизнес? — спросил Пастух, знавший всякие иностранные слова, намертво прижившиеся в русском новоязе, а русский язык во все времена гостеприимным слыл.

— Он самый, — засмеялся Бонд. — Выращиваю его и умножаю. Вот и до Владика добрался…

Вообще-то не шибко нравился Пастуху этот строитель. И вовсе не потому, что он его в чем-то подозревал, а просто так — было их двое в группе, а тут раз — и третий. Который лишний по определению. Марина — человек явно сверхобщительный, и, соображал Пастух, кроме Бонда, за шесть суток рядом с Мариной могут появиться и другие пассажиры. Путь долгий, хорошая компания его красит, это факт, а Пастух — неважный собеседник. Не о чем ему рассказывать, а о чем есть, то закрыто и захоронено. Гриф: «Совершенно секретно». Да и вообще не многословен он по жизни-то…

Но молчаливым участником бесед Марины, с кем бы они ни случились, ему стать придется. Слушать и слышать он умеет отменно. И поддакивать горазд, если что…

— Вы завтракали? — спросил Бонд Марину.

— Еще нет, — ответила она. — Я ждала, когда Пастух проснется, он, по-моему, ночью толком и не поспал.

— Да ну? — изящно удивился Бонд. — Неужто дамы?

— Не спалось что-то, — соврал Пастух, параллельно удивляясь осведомленности счастливо почивавшей Марины. — Я и вообще в поездах сплю скверно. Трясет, колеса стучат… А вы что, тоже самолеты не любите? Как и Марина?

— Терпеть не могу. Я позорно боюсь летать. Мне в самолете сразу нехорошо делается… — И предложил: — А пошли-ка мы в вагон-ресторан, там славно, я ж частенько во Владик путешествую, и кормят отменно.

— Не хочется что-то, — сказал Пастух. Он и впрямь категорически не хотел покидать с Мариной спальный вагон. — Лучше закажем в купе.

— Ага, — подтвердил Бонд, — и будем втроем вольтижировать на приоконном столике. Кто что уронит, тот осален. Это ж так неудобно, ребяточки…

Конечно, он был прав. Но изначальный замысел не выходить из родного вагона внятно рушился. Замысел был рассчитан на двоих. Третьего не предполагалось. И глупо, и зря. Не исключено, что общительная Марина сегодня к вечеру будет знакома со всем населением вагона «люкс», и уж тем более если она часок-другой постоит в коридоре. Никто мимо не пройдет. Запретить ей знакомиться и разговаривать с пассажирами Пастух не мог. По роли он был всего-то сопровождающий, шестерка по сути, сильный и опытный, но отнюдь не старший в паре. В этом случае лучше будет попробовать замкнуться на одном Бонде. Он вроде нормальный мужик — и по профессии, и по виду, и по разговору. Помоложе Марины, но, вольно считал Пастух, все, кому за шестьдесят, навек — ровесники. Плюс-минус пять-шесть лет — это им не срок. И как быть? Запирать междувагонные двери ключом — не выход. Глупо. Надо идти в ресторан, чего уж там… Просто условия проведения операции изменились к худшему, частый, к сожалению, вариант, проходили не раз.

— Согласен, — сказал Пастух.

Показалось или нет, но вроде поймал благодарный взгляд Марины. Или не взгляд, а импульс какой-то, сам не понял.

До вагона-ресторана добрались славно. Бонд шел первым, боком шел, полуобернувшись, потому что галантно поддерживал Марину за руку, а Пастух замыкал процессию. Ресторан был устроен логично, но затейливо. Столы, крытые клетчатыми скатертями справа и слева от прохода, лавки с синей мягкой обивкой по обе стороны каждого стола, на окнах длинные легкие шторы в тон скатертям, бар в конце вагона, бармен за стойкой — рубашка белая, бабочка черная, сам — приветливость и радушие. Два стола были заняты, остальные свободны. За этими двумя сидели явно две семьи — мамы с папами, детишки — от трех до примерно семи лет. Очень не тихие.

Устроились за свободным столом, бармен недлинное меню подал. Заказали. Пока ждали заказанное, Бонд поведал пару историй из своей строительной жизни, Марина смеялась. А тут еще одна компашка в ресторан выбралась: две девицы явно провинциального покроя и два молодых парня, смутно похожих на ночных гостей, искавших «пассажиров из Японии». Но не те, конечно, Пастух тех более-менее запомнил, да и выпали они из поезда в финале. А эти — другие. Но на всякий пожарный Пастух принял, фигурально выражаясь, стартовую позу. Да он в любом деле неизменно и постоянно был в стартовой позе. Другой вопрос, что стартовать по свистку, слава Богу, в последнее время случалось не слишком часто.

Бонд едва ли не всерьез пытал Марину, вытягивал из нее хоть какое-то описание их с мужем фантастических опытов с параллельным пространством. Пастух слушал на автомате, на нем же и пытался поймать Бонда на фальши, на переборе с любопытством, но не получалось: клиент был действительно азартен, но в азарте своем не фальшив. Марина смеялась, уходила от подробностей, переводила разговор на иные темы, пыталась выяснить, а чем это сам Бонд занимается в жизни. К мороженому Бонд сдался, отстал от Марины и ее научных тайн и сообщил правду о себе.

— Я игрок, — сказал он. — Профессиональный. Чем и зарабатываю на старости лет.

— Игрок во что? — искренне не поняла Марина.

— В карты, — объяснил Бонд. — Покер. Преферанс. Бридж. Это работа. А так, для забавы и утешения прекрасных дам, во что угодно — от штосса до буры.