— Четверо сели сразу в Омске. Все как положено: билеты плацкартные в одно купе. А двое чуть позже подошли, минут через двадцать — тридцать. Откуда-то с хвоста. В то же купе пошли. А сами вроде без мест, потому что вообще из купе не выходят. Их шестеро там. В сумме. Не продохнуться. И не просят ничего: ни выпивки, ни даже чаю.
— Говорят на каком языке? Слышали или нет? — спросил Пастух.
— На русском. С акцентом каким-то восточным.
— Билеты у этих двоих проверяли?
— Девчонки говорят — проверяли. Нормальные билеты, только в другой вагон. В следующий. А что? Что-то не так? Надо сообщить начпоезда, вызвать милицию на следующей стоянке, оборудовать в купе проводниц стальную клетку для всяких подозрительных? Еще что-то добавить?..
Пастух улыбнулся. Пожалуй, первый раз за минувшие минуты улыбнулся от души. Ему нравилась Лиза. Просто нравилась — и все. Ну, как человек, который и впрямь хороший — толковый, спокойный, надежный, разве что эмоций — перебор, но она эти эмоции очень аккуратненько прятать умеет.
— Полчасика свободные найдутся у тебя, красивая да еще и умная? — спросил у Лизы.
— Найдутся, — ответила ровнехонько, эмоций — ноль. — Полчасика на то, чтоб стол вам в купе хорошей бабушки сервировать, или просто на поговорить?
— Просто на поговорить. И как раз в купе той самой бабушки. Вставай, Лиза, прогуляемся до нашего купе, там со всеми и познакомишься.
Про начальника поезда, который оставался в купе Марины, когда Пастух уходил по составу, говорить и пугать не стал. Хотя вряд ли Лиза своего начальника боится — не в ее это формате.
Глава двенадцатая
В купе имели место все фигуранты последних событий, включая и перемещение в пространстве-времени с помощью Марининой черной коробочки. Видимо, параллельные пространства нечаянно или чаянно сближают тех, кто испытал на себе эту редкую параллельность, и они, сближенные навовсе, уж и даже пить перестали крепкие и не очень алкогольные напитки, однако ж перешли на незамысловатую натуральную водичку под названием «Перье», которая, имея французские корни, легко пилась и на перегоне Омск-Пассажирский — Ишим. Откуда она взялась в вагоне — даже Бог не знает. В Москве, что ли, по ошибке загрузили — вместо какого-нибудь пищевого министерства да в поезд. И почетным гостям есть чем красивым иностранным крепкое запить.
Пастух представил Лизу начальнику поезда, тот, весьма уже поддатый, но удивительно величественный, представлению не удивился, даже руку ей чмокнул. Но узнал. Потому что спросил:
— А твоя-то напарница сама справится? Мы здесь, может, и надолго…
— Справится, — сказала Лиза.
Она, отметил Пастух, внимательно и даже как-то напряженно смотрела, всматривалась в лицо Марины, а та и не замечала, вела себя как гостеприимная, но независимая хозяйка, хотя на приоконном столе оставалась лишь бутылка коньяка армянского, пять звездочек, и вазочка с яблоками, на кои никто из гостей не посягал. Хороши уже все были, вот ведь что.
Новые, хотя и прежние люди были компанией замечены и привечены. Пастуху тут же налили означенного коньяку, заставили выпить почему-то штрафную, а начпоезда стал допытываться, зачем Пастух привел, не спросясь, лучшую проводницу, мать-одиночку и мастера спорта по стрельбе. Все так могло быть, поэтому Пастух не стал проверять у Лизы правдивость ее регалий, а просто представил всем:
— Лиза. Хороший человек. Не вру.
И всем этой рекомендации было достаточно.
Только Марина у Лизы на ходу поинтересовалась: