— Ладно мыслишь, — одобрил Пастух. — На них в оба глаза гляди, только сама не подставляйся. Ты идешь по составу, ты здесь работаешь, тебе не по фигу то, как пассажиры себя ощущают… Ты, полагаю, пассажира с билетом от пассажира… с чем?.. ну, скажем, с нехорошими мыслями отличить навскидку сумеешь?..
— Сумею, — сказала проводница. Встала, формешку оправила. — Не надо со мной, как с детенышем. Я ж не слепая, не глухая, по башке не битая. Понимаю, кого высматривать. Шесть лет уж как проводницей, а это — та еще школа… Так я пошла, командир?
— Мирного тебе пути, — искренне пожелал Пастух.
И сел на ее полку.
А она пошла. Затянула тихонько:
— На тот большак, на перекресток уже не надо больше мне спешить… Жить без любви, должно быть, просто…
Песенка эта негромкая и хорошая, а еще и к месту — про любовь-то, быстро-быстро отдалялась. А там и вагонная дверь хлопнула, закрылась. Пастух вышел в коридор из купе проводницы, тихонько дверь прикрыл. И песню докончил:
— …но как на свете без любви прожить…
Не в себе себя чувствовал. Вообще не любил провожать людей в опасный путь, хорошо подготовленных людей, вооруженных до кончиков ушей, а тут — на тебе: просто проводница. Главное секретное оружие — шпилька для волос. И ведь пошла, сама пошла, слова встречь не сказала… А он даже имени ее не помнил, за весь долбаный путь не запомнил или вообще не знал. Жизнь — *censored* конченая!.. Ну да ладно, Бог, как водится, не выдаст, свинья не съест, а конченая *censored* все не кончается и не кончается, что в принципе радует. Так что и на сей раз прорвемся…
А имя проводницы узнать надо. Вот вернется она минуток этак через двадцать — двадцать пять, узнаем имя и хорошо запомним.
Пастух искренне не знал, на что посылал женщину. Формально — ни на что страшное, опасное, замысловатое. Экая проблема! Прошла местная вагонная проводница по чужим вагонам, может, подружку повидать захотела, коллегу по профессии, время свободное выдалось — а оно и вправду выдалось: проводница-то читала себе спокойненько в купе, отдыхала от дневной или ночной беготни. А тут — Пастух. Ну, сговорил ее сходить по составу и вправду навестить кого ни то из коллег — рутинное дело вообще-то. Она и пошла. За пятихатку-то — кто ж не сходит?! Минут пятнадцать — в один конец, минут пять — десять полялякать с коллегой, а еще пятнадцать — назад в свое купе, где ее Пастух перехватит…
Все чисто, все тип-топ, никаких опасностей для фигурантки нет, ан чего-то Пастуху не нравилось. И «чего-то» это относилось не к возможным рутинным событиям на повагонной прогулке женщины, а к чему-то, чего Пастух не шибко-то и понимал сам.
И сам себя резко одернул: утри сопли, Пастух! Ты — на деле, и оно не терпит сомнений и тем паче соплей. Утри их и усмирись. И дама работает не бесплатно, не хотела бы — не пошла бы…
Он встал с полки и вышел в вагон. Купе проводниц было, как и заведено, крайним. Из середины вагона, из коридора крикнул Стрелок:
— Кого пасешь?
— Женщину здешнюю казенную, — ответил Пастух. — Вот-вот подойти должна… — Вроде как оправдался невольно, нехотя, а все же, все же.
— Лизу, что ли? — спросил Стрелок. Он в отличие от Пастуха знал ее имя и скорее всего никакими комплексами в общении с ней не заморачивался. — Толковая тетка, — вроде как подбил бабки Стрелок, — что ни поручи, пусть хоть и по мелочевке, все сделает тип-топ. Она ж мастер спорта по стрельбе, чемпионкой Москвы была…
Пастуха информация малость ошарашила.
— А чего ж она по неделям от Москвы до Владика мотается?
— Ребенок у нее больной, дочь, в третий класс ходит, мать-старуха кушать просит, ну и так далее… короче — денежки требуются. Она и берет, когда дают.