Ведущая: Как уже сообщалось нами ранее, в прошлую пятницу вечером в Зальцбург на самолете прилетели маленький Робин, его мать фрау Эллен Зигрист, целительница Карла Монтевиво и врач из Вены господин доктор Гельмут Везер.

Ведущий: Фрау Зигрист, которую мы показывали на пресс-конференции, дала согласие руководителю детского отделения профессору Рольфу Мессершмидту на обследование ее маленького сына при условии, что его не положат в стационар и не будут предприниматься попытки заставить ее согласиться на химиотерапию. Это письменное соглашение было подписано ею и австрийским врачом еще в Ницце. Теперь события стремительно сменяют друг друга. По окончании обследований профессор Мессершмидт заявил телеканалу ОРФ…

Включение сюжета. Мессершмидт обращается к камере:

— В случае с Робином нет никакой опасности для жизни. Кроме того, не соответствуют действительности и утверждения некоторых газет, что он в нарушение соглашения, взят на стационарное лечение в связи с якобы резко ухудшившемся состоянием его здоровья…

Ведущая: Это заявил профессор Мессершмидт сегодня утром в одиннадцать часов. Когда сегодня в пятнадцать часов фрау Эллен Зигрист захотела покинуть больницу с ее сыном, ей помешали в этом…

Включение сюжета. Эллен Зигрист с бледным, залитым слезами лицом говорит репортерам:

— Профессор Мессершмидт нарушил свое слово! Он обманул меня… — Камера отъехала назад, и стало видно больничную кровать, на которой лежал Робин. Его тело вздулось еще сильнее, даже голова как будто увеличилась в размерах. Он сидел под углом в сорок пять градусов, опираясь на подушки, гигантский живот мешал ему лечь.

— Точно так же, как и я, — проговорил Горан, неотрывно глядя на экран телевизора, который стоял напротив его кровати. Фабер сидел рядом с ним. — Точно как и я, деда!

Эллен Зигрист в кадре:

— …«ваш сын должен остаться здесь», — внезапно сказал он, этот господин профессор. «Опасность для жизни», — сказал он. Только сегодня утром он говорил, что опасности для жизни нет. Нет показаний для стационарного лечения. А теперь… теперь Робину поставили капельницу.

— Как и мне, — снова проговорил Горан, — все точно так же, как и со мной.

— И ему дают лекарства! — кричала тем временем Эллен Зигрист, ломая руки. — Лекарства! Я даже не знаю какие. Одна из сестер сказала, что это глюкоза и обезболивающие. Это просто издевательство! Не важно, что он там принимает, у него не больная печень! Он не переносит лекарства! Фрау доктор Монтевиво строго оговорила в договоре, что он не должен принимать никаких лекарств. А теперь они просто дают их ему!

— Где же фрау Монтевиво? — спросил репортер.

— Перед госпиталем. Она не имеет права входить в него, тем более переступать порог этой палаты. — Застонав, Эллен Зигрист падает в обморок.

Ведущий: Так развивались драматические события. А теперь другие новости. Мадрид: сегодня рано утром в центре города в результате взрыва бомбы в автомобиле погибли…

— Выключи, деда! — сказал Горан. — Робин… он умрет… он должен умереть… никто не поможет ему, никто…

6

Этой ночью Фабер снова ночевал у Горана, в то время как Мира провела в больнице целый день. На следующее утро он имел беседу с Юдифью Ромер и доктором Беллом, которые пришли с визитом. Горан, впервые за долгое время уснувший глубоко и крепко, выглядел не так плохо, как было накануне.

— Значит, ночь прошла хорошо, — заметила Юдифь Ромер.

— Да. Два дня назад вы попросили меня и фрау Мазин дать разрешение на применение в случае с Гораном нового, не прошедшего испытаний японского препарата FK 506 вместо циклоспорина-А. Естественно, мы дали согласие. В такой ситуации соглашаешься на все, что дает хоть какую-то надежду. Я боюсь сказать, но кажется, что состояние Горана в эти два дня немного улучшилось, или я ошибаюсь?