Велес, удобнее перехватив свой меч, ринулся вперед. Он точно знал, что нужно делать. Врезаясь в черную мглу, в которой было ничего не видно, он рассекал ее огненно-светлым мечом, и та крошилась, осыпаясь к его ногам. Не разбирая дороги, не опасаясь гибели, он наносил один за другим удары туда, где было основание Морока, уходившее, словно корни гигантского дерева, глубоко под землю.

Один из его ударов совпал с ударом дочери там, в мире людей, – он услышал это по яростному реву зверя, которым стал Черный морок. Тот покачнулся, потерял свою плотность, уменьшился в размерах и будто осел. От него поднимались тонкие угольно-черные языки. Он медленно таял, оставляя вместо себя два тела. Велес узнал их обоих: Флавий с бледным, фарфоровым лицом – и Темновит. Там, где у него должно было быть сердце, зияла пустота.

Подхваченные тающим черным облаком, они медленно падали в пустоту, обращаясь в прах.

Данияр, проваливаясь в небытие, видел Катю со стороны и не узнавал: она ли это, его несмелая и неловкая царевна, богиня Удачи? Катя предпринимала атаку за атакой, крутилась разъяренной пчелой и жалила, жалила, жалила. И после каждого удара от Морока отделялась тень и таяла в надвигающихся сумерках.

Но Морок все еще злился. Оседая в ущелье, пытался схватить царевну, но оказывался всегда на полшага позади нее – пока от него не остался лишь небольшой, размером с кулак сгусток, который, увернувшись от очередного удара Кати, взмыл вверх и растаял.

В мире богов воцарилась тишина. Черные тени, поднимавшиеся до неба, застыли и начали медленно таять, растворяясь.

– Удалось. Ей это удалось, – Мирослава бросилась на шею мужа и заплакала.

Велес прижал к себе жену, но не мог отвести глаз от собственной дочери, продолжал шептать:

– Это моя дочь…

Катя без сил стояла на краю уступа, опираясь рукой на средневековый меч.

Над ее головой полыхали звезды, утопая в малиново-розовом рассвете.

Теперь ей едва удавалось перевести дыхание. Меч снова стал тяжел – он сослужил свою службу и теперь жаждал покоя.

В восемь пятнадцать утра, когда Милана с родителями только принялись завтракать, зазвонил мамин сотовый. Глянув на номер, она торопливо вытерла руки полотенцем, посмотрела на отца.

– Это врач! – Приняв вызов, поздоровалась: – Добрый день!.. Да, это я. – Глаза заблестели, на губах, расцветая, загорелась улыбка. – Да, я поняла, сейчас приедем.

– Что он сказал? – Милана и отец спросили одновременно.

Мама расплакалась:

– Она очнулась! Ей лучше…

Родители собирались в больницу и, то и дело сталкиваясь в тесном коридоре, подшучивали друг над другом и смеялись. Милана выскользнула во двор, подошла к бочке. Трава и собранная земля выгорели, почернели. А на поверхности, словно зерна, в ярких солнечных лучах блестели золотые крупинки.