Она заплакала. Во сне она могла плакать.

Чувство потерянности, одиночества, тоски сделалось настолько сильным, что Эльга решила тоже стать букетом. Во всяком случае, ни Фаста, ни мастер Мару не должны были оставлять ее одну. Она поднялась, чтобы кинуться к панно, но не смогла сделать и шага. Стоило ей опустить глаза, и оказалось, что вместо ног и тела у нее гибкий, надтреснутый ствол, а вместо рук — ветви. Волосы же, потянувшись вверх…

— Эй-эй! Рано пока.

Скаринар вырвал ее из сна пощечиной.

Эльга заморгала, с трудом возвращаясь в реальный мир. Было темно, разгар безлунной ночи. Скаринар, правда, пришел со свечой. Фитиль потрескивал, отсветы плясали на складках кружевной ночной рубашки мастера смерти.

— Я смотрю, ты сделала панно. За день, — сказал он, недоверчиво качнув головой. — Значит, я был прав.

— Там еще осталось, — сказала Эльга, удивляясь своему хрипящему, слабому голосу.

— Что там, ерунда. Уже годится, я всех прекрасно чувствую. — Скаринар широко зевнул, потом поднес свечку к Эльге, разглядывая ее лицо. — Хочу тебе сказать, эта ночь прибавит тебе еще тридцать лет.

Новость Эльга восприняла почти равнодушно.

— Почему? — прошептала она.

— Потому что я — мастер смерти, — сказал Скаринар, фыркнув. — Я люблю убивать. А ты хочешь убить меня.

— Если бы я стала грандалем…

— Скорее всего, ты умрешь во сне.

Скаринар, будто в подтверждение своих слов, задул свечу. Какое-то время они молчали в темноте. Во мраке, если вглядываться, все же проступали колонны и был виден силуэт окна.

— Если бы я стала грандалем, я бы точно тебя убила, — сказала Эльга.

— Я знаю, — Скаринар, кажется, кивнул. — Но такого мастерства достичь невозможно. И я всегда смогу убить тебя раньше. Но это… это волнительно. Аж мурашки.

Он рассмеялся.

— Как представлю, что ты атакуешь меня своими листьями…

— Это случится не так, — сказала Эльга.

— А как?