— Айхманн в обмен на Реппа.

Да его стошнит от такого! Он засмеялся.

— Господин Айхманн, — сказал Тони, который владел немецким лучше, чем Литс, — давайте вернемся к нашему делу.

У драйдела кончилась энергия, он остановил свое вращение и, покачиваясь, упал на стол. Айхманн взял его своими толстыми пальцами (анатомический курьез: такие большие руки у худощавого человека!) и начал говорить:

— Операция «Нибелунги»: я был ее участником с самого начала. На самом деле задумал все Поль, Поль из отдела экономики и финансов, но он втянул в это дело меня, и вдвоем мы подпихнули это рейхсфюреру. Здесь не было ничего личного, дело касалось евреев, вы понимаете. Это был просто наш образ действий, наша работа. Мы должны были ее делать. Политика решалась на самом верху. Мы только делали то, что…

— Ближе к делу, — оборвал его Литс.

— Операция «Нибелунги». Цель операции — особая акция.

— Особая акция?

— Да, с винтовкой.

— Специальная акция означает убийство?

— Называйте это как хотите. Это можно морально осудить с позиций мировой истории, которая…

— Кого? — спросил Литс, сам удивившись тому, как безразлично прозвучал этот вопрос после стольких месяцев усиленных поисков ответа на него. — Вы должны понять. Я ничего против евреев не имею. Я уважаю и понимаю их. Я сам сионист. Я верю в то, что будет лучше, если у них будет собственная страна. Все это мы были вынуждены делать под давлением сверху…

— Кого? И когда?

— Когда — я сказать не могу. Я был отозван от работы над проектом, когда шло окончательное планирование, и отправлен по срочному делу в Венгрию. Но скоро. Если не уже.

— Кого, господин оберштурмбанфюрер Айхманн? — повысил голос Литс — В последний раз спрашиваю: кого?!!

Его крик, похоже, удивил маленького человечка.

— Не надо так кричать, капитан. Я и собираюсь вам это сказать.

— Кого?

— Ребенка, — ответил Айхманн. — Шестилетнего мальчика. Его зовут Михаэль Гиршович. Теперь, мне кажется, я могу закурить одну из ваших сигарет.