Джек летел домой, как сумасшедший. «Глориана» была опять с ним. Он опять мог совершать удивительные чудеса. Радость так переполняла его, что ему хотелось тут же, на улице, перевернуться колесом.

Он проходил мимо какой-то церкви. Около паперти собралась элегантная толпа и пыхтело несколько шикарных автомобилей. Это, очевидно, была свадьба.

По ступеням поднимался жених — высокий и тощий, как жердь. Он шел словно на ходулях. Джек зашел в церковь, чтобы поглядеть на него. Это был молодящийся старик с лошадиным лицом. Нижняя губа у него отвисала и болталась, как у старой клячи. Жених направился к невесте, с видимым усилием переставляя ноги.

Джек взглянул на невесту и невольно ахнул: перед ним сверкала чистая и ясная молодость. Ей было лет семнадцать — не больше. Она походила на прекрасное, легкое облачко в своей фате и белом платье.

— Кто это? — спросил он соседа.

— Сэр Джошуа Филлипс! — почтительным тоном ответил тот (почтительный тон относился, конечно, не к Джеку, а к сэру Джошуа Филлипсу).

— Кто он такой?

На Джека высокомерно взглянули со всех сторон. И чей-то голос произнес:

— Он сделал полтора миллиарда. У него полтора миллиарда долларов.

— А сколько долларов у невесты? — поинтересовался Джек.

Его не удостоили ответом.

Началась церковная служба. Пронеслось мощное дыхание органа. Пастор в белом галстуке произнес первые слова обряда. В толпе произошло легкое движение: все теснились вперед.

Джеку было все ясно: у невесты долларов не было! Молодость была принесена в жертву капиталу. И какая молодость! И какому капиталу! Одна губа у него чего стоила!

В голове Джека созрел мгновенно некий план.

Он нацепил «Глориану» и исчез. Никто из присутствующих не обратил, конечно, внимания на исчезновение какого-то дерзкого пролетария, затесавшегося в приличное общество. А Джеку только того и надо было!..