— Он решил, что вам будет лучше на солнечной стороне. К вечеру солнце уйдет за дом. — Мужчина на минуту замолк. — Вам нечего бояться, барышня. Мне велено отвести вас назад в желтую спальню до его возвращения.

Мэриэнн обернулась и взглянула в его лицо, скрытое небрежно повязанной серой маской.

— А не проще ли вынуть гвозди из ставней?

— Нет, леди Мэриэнн. — Мужчина в смущении отвернулся.

— Это из-за того, что окна выходят на фасад, — предположила девушка, — и меня могут заметить?

— Все немного сложнее, леди. Ставни в спальне должны быть закрыты. Так же как и в спальне хозяина.

— Желтая спальня… — Мэриэнн задумалась, вспомнив расколотый гребень. — Это ведь спальня его матери, верно?

Сообщник ответил нерешительным кивком.

— Так это его дом.

Он неловко помялся, но не стал отрицать.

— Мне надо идти.

— Вы говорили, что он хороший человек.

Мужчина остановился на пороге.

— Да, хороший.

— Но хороший человек не поступил бы с моим отцом так, как он в Хаунслоуской пустоши.

— Поверьте, леди, будь ваш отец хоть на йоту менее добр, он был бы уже мертв. На его месте я не оставил бы Мисборна в живых. — Он пошел прочь, потом обернулся и еще раз посмотрел на Мэриэнн, застывшую на месте от потрясения. — И прошу вас, для вашего же блага держитесь подальше от окон. Если молодую незамужнюю леди увидят в спальне джентльмена, что бы там ни случилось, ей придется несладко.

Он слегка поклонился и вышел из комнаты, заперев за собой дверь.

Что же такого сделал отец, чтобы заслужить такую ненависть? Мэриэнн почувствовала, как ноги становятся ватными. Захотелось присесть. Она взглянула на кровать с четырьмя столбами под темным пологом и покрывалами — кровать разбойника, и дрожь побежала у нее по спине, расползаясь по всему телу. Мэриэнн выбрала кресло с высокой спинкой, стоявшее возле очага, и присела на краешек. Потом обернулась к окну, за которым сиял светлый день. Сообщник прав. Особенно сейчас, когда прошло чуть больше года после того, как герцог Арлесфорд разорвал свою помолвку с ней. Скандал вокруг этого до сих пор не совсем утих. Одно лишь слово о похищении, о том, что она провела ночь в доме холостяка без компаньонки, — и ее репутация будет уничтожена до такой степени, что никакие связи отца не смогут восстановить ее. И не важно, что она всю ночь просидела одна в запертой комнате. Ирония судьбы! Мэриэнн едва не рассмеялась. И все же подошла к окну.

Вид из него мало чем отличался от сотен подобных — продолговатые, аккуратно ухоженные садики позади дома, разделенные высокими каменными стенами, граничили с другими садиками, а еще дальше виднелись другие дома. Над всем этим висело серо-белое осеннее небо. Вокруг не было видно никаких знакомых ориентиров. Засов поддался достаточно легко, но окно оказалось крепким, тяжелым и громко скрипело. Девушке удалось лишь немного приоткрыть его. Щель оказалась слишком узкой и не оставляла ни малейшего шанса для побега. Да и отвесная стена не менее двадцати пяти футов высотой. Мэриэнн постаралась как можно тише закрыть окно и, обернувшись, стала осматривать комнату.

Она была значительно меньше желтой спальни и обставлена почти по-спартански. Рядом с кроватью тумбочка с подсвечником. По другой стене гардероб красного дерева, умывальный столик и комод с небольшим зеркалом, на котором аккуратно сложены бритвенные принадлежности. На полу темный турецкий ковер, картин на стенах не было, как не было подушечек и балясин на кровати. Ни кружев, ни оборок, ничего нежного и красивого — полная противоположность спальне Мэриэнн в доме отца. Темная и суровая комната излучала дух силы и абсолютной мужественности, как и ее хозяин.