Она внезапно вздрогнула и истерически рассмеялась.

— О да, да-а-а, — еле выговорила Хемена сквозь смех, — они позаботятся, клянусь, позаботятся!

— Что с тобой? — тихо спросил Раль.

— Со мной моя жизнь, — резко ответила её названая сестра, перестав смеяться. — И вам туда лезть необязательно.

***

Вся история оставила ещё больший неприятный осадок, чем то, что случилось с Синди. Да, никто, к счастью, не погиб, однако таинственный Кей существовал, не был призраком, порожденным подозрительностью. И он уже убил кого-то до Синди. Помог умереть двум могущественным людям, выше которых стояли только Эссентессеры.

Раль ощущала, что все глубже и глубже опускается туда, откуда сложно выбраться и где неприятно находиться. Она мало чем помогла Трэйглу, только показала половине столицы, что дело серьезное, и ещё подвергла опасности себя и Хора. “Я вас запомнил”, - отчетливо слышались в воспоминаниях слова непонятного Кея, и в них выражалась явная угроза двум людям, забравшимся туда, где их не ждали. Кто знает, может, таинственный убийца уже уготовал Хору и ей ту же судьбу, что и несчастной Синди да двум политическим деятелям Объединенного Мира. От этого бросало в дрожь.

Кей имел большую, просто огромную магическую силу, явно превышавшую резерв двух людей из Центра Одаренных и даже резерв Хемены. Хемена… Утерянная сестра, отгороженная стеной под названием государственная система. Три года назад Раль заставила себя разорвать все связи с людьми по фамилии Мистераль: того требовал “отец”, названый родитель, повелитель экономики Грозового Мира, Рондер Мистераль, и она не могла не подчиниться. Сохранилась лишь связь с мамой. Этого их лишить не смогли, но обучение в Центре не позволяло часто видеться с человеком, безвыездно живущим в Крылатом Мире.

Хемена… Её Раль совсем не ожидала увидеть сейчас, её Раль совсем не хотела видеть. Напоминание о безмятежной жизни возле названых сестер, с волшебным ощущением магии внутри себя и радостью от каждого нового дня. Хемена тоже не жила счастливо: это стало ясно по вырвавшимся у неё истерическим словам. Раль чувствовала жалость к ней и к себе, и это делало ещё более мрачной всю картину нынешнего положения.

Удивила и другая вещь. Хор стал гостем на развлекательном вечере Эвальда Мистераля, не сказав ничего об этом ей, и его на этом вечере определенно ждали. Когда они вышли из больницы на улицу, встретившую их резким ветром, Раль не смогла не задать вопрос:

— Ты ходишь к Эвальду?

Хор кивнул, ничем не выказав беспокойства.

— И сколько уже? — в голосе Раль явственно зазвучал укор.

— Вчера в первый раз попал, — пожал плечами он.

— И кто тебя туда пригласил? — продолжила расспросы она, хоть и потеряла часть пыла от последней фразы собеседника.

— Эвальд Мистераль, — Хор не изменил краткости.

— И давно вы с ним дружите? — Раль вдруг почувствовала легкую робость от того, что так на него наседает, в то время как он и не собирался от неё все скрывать.

— Один день.

— И когда же вы успели так подружиться, что он сразу тебя пригласил? — твердость в голосе Раль зазвучала оттого, что она начала злиться на саму себя.

— Вчера, после занятий, когда ты уже ушла, он появился в Центре, — отвечал Хор со спокойствием, даже с небрежностью. — Искал тебя, а нашел меня. Мы поговорили. Он узнал, что я играю на рояле, и пригласил меня на этот вечер.