— А я что, блин, делаю⁈ — удивился Литовский.

— В основном материтесь, — сказала Марго.

— Повежливей, дружок, — мрачно промолвила Ирина, сверля его взглядом. — Не зарывайся.

— Ладно, — механик поднял руки, словно сдаваясь. — Давайте, спрашивайте. Опять что-нибудь про Жмыхина?

— Нет, про Зинберга.

— Это тот профессор, который нашёл в снегу какие-то бумажки?

— Да. Что вы об этом знаете?

— То, что мне об этом рассказал Егорка, что же ещё?

— А конкретнее?

— Да спросите его самого! Вот же он стоит.

— Мы хотим услышать это от вас, — медленно проговорил я.

Егор Литовский, видимо, решил, что проще ответить, потому что, обречённо вздохнув, сказал:

— Этот ваш Зинберг выкопал в Арктике…

— В Антарктике, — поправил его брат.

— Да пофигу! Хорошо, в Антарктике он нашёл какие-то бумажки и привёз их сюда. Просил брата никому о них не говорить. А он вот мне проболтался, и теперь я из-за этого имею, судя по всему, весь этот геморрой! Так?

— В принципе, да, — согласился я.

Литовский подбоченился, выставив вперёд живот.

— Так что вам от меня надо-то⁈

— С кем вы говорили об этих документах?

— Ни с кем я о них не говорил. Кому это вообще интересно? — механик ткнул пальцем в стену амбара. — Вон там собрались мои друзья и приятели. Как вы думаете, сколько из них хотят узнать, что делал этот ваш Зинберг в снегу?