– А что нужно делать? – оживился мальчик.

– Склад есть с сигаретами, имеется вариант парой коробок разжиться, – ответил мужчина и повернулся к своему пассажиру. От пристального, испытующего взгляда парнишке стало не по себе.

– Нельзя брать чужого, – поежился подросток.

– Это не чужое, а государственное, – усмехнулся человек.

– Нельзя брать чужого, – повторил мальчик. – Потом придется больше заплатить. Извините.

– Да ничего, все правильно, – ответил Головкин, стараясь скрыть досаду в голосе. Он достал из куртки пачку сигарет и жестом предложил взять одну.

– Нет, спасибо, тетя унюхает, – сказал подросток и заерзал на сиденье. Машина вдруг начала тормозить.

– Выметайся, – приказал водитель.

– Что? Почему? – опешил мальчик.

– Я думал, с тобой можно договориться, а ты трус и пионер. Выметайся, – произнес мужчина и нервно затянулся сигаретой. Подросток открыл дверь и вышел из машины в промозглую серую мглу, которая всегда окутывает Подмосковье в ноябре.

Головкин вдавил педаль газа, и автомобиль со скрежетом дернулся с места, а мальчик поплелся по шоссе, выкрикивая проклятья в адрес странного мужика. Минут через тридцать ему все же удалось остановить попутку и благополучно добраться до тети.

В тот момент Головкин чувствовал себя героем. Он напряженно всматривался в грязный туман, сквозь который проступали очертания дороги, и с досадой вспоминал мальчишку, отказавшегося участвовать в воровстве. Его привлекали именно такие темноволосые сутулые подростки со спутанными грязными волосами и белой кожей, но было бы нечестно нарушать условия сделки. Не все соглашались грабить склад, хотя большинство брали курево. Всегда все было по справедливости, за исключением разве что мальчика с тюльпанами. Такие вылазки он совершал часто. Обычно колесил поблизости от железнодорожных путей в поисках попутчиков. Особенно его веселили ситуации, когда кто-то заговаривал с ним о Фишере, о котором сейчас гудела вся Москва. Газеты, радио и телевидение стремились отвлечь людей от политики, а сделать это можно было только с помощью жутких историй. Что может быть страшнее мысли о маньяке, который бродит где-то поблизости и заманивает детей, чтобы замучить их до смерти?

– Только если Фишер сидит рядом и ведет машину, – отвечал на это Головкин и улыбался. Попутчик в этот момент обычно начинал преувеличенно громко смеяться.

Увидев указатель на конезавод, Головкин свернул. Перед забором стояла машина милиции. Он скривился и закурил. С тех пор как нашли тело мальчика, убитого им год назад, они как с цепи сорвались. Целый год прошел, а они только обнаружили останки. Откуда-то появился назойливый следователь, который вечно приставал к сотрудникам с расспросами, но все это скорее интриговало, чем пугало. К Головкину никто особо не обращался. Какие могут быть претензии к ударнику производства? Хотя никакого производства уже давно не было и в помине. Шел 1990 год. Людям третий месяц не платили зарплату, экономить стали на всем, даже на корме и витаминах для лошадей. Лучше бы на это обратили внимание, чем в лесу копаться…

Головкин щелчком выбросил бычок от сигареты в сторону милицейской машины и направился к загону с лошадьми. Там уже собралась группа подростков, ожидавших начала занятия по верховой езде. Зоотехник поздоровался с ними и ушел в свою каптерку. Занятия проводила девушка, недавно ставшая жокеем. Головкин же больше не набирал группу по профориентации, так как у школы теперь не было денег оплачивать его услуги. Несмотря на это, он все равно время от времени собирал детей и прививал им навыки правильного обращения с лошадьми.

В столовой в тот день все столы были заняты, поэтому подростки из группы верховой езды попросили разрешения сесть с ним. Головкин всю жизнь ел в одиночестве, поэтому их просьба застала его врасплох. Впрочем, предлагать им подождать, пока он доест, было бы странно. Он кивнул и продолжил прихлебывать суп. Шестеро подростков поставили свои подносы на стол, а седьмой пошел за столовыми приборами. Кто-то попытался завязать разговор с Головкиным, спросив о лошади, которая недавно заболела. Зоотехник начал рассказывать. Подошел парень с подносом, на котором лежали столовые приборы на всю компанию.

– Садись, вот твой поднос, – сказала полная девочка.

Головкин кивнул и продолжил что-то говорить. Поднос с вилками и ложками остался стоять перед мужчиной, и он автоматически стал раздавать всем ложки. Подростки слушали, брали ложки и принимались за суп.

– Ненавижу суп, – сказала вдруг толстушка, когда Головкин договорил и за столом повисла неловкая пауза.