Девушка повернулась к ней, желая что-то сказать в ответ, но Фэй Ди уже ушла за прилавок. Из кухни вышел молодой человек, неся поднос с пирожными, и она занялась перекладыванием их на витрину, не глядя на девушку.

– Сара? – сказала я. – Так вас зовут?

Девушка резко обернулась ко мне. Она ничего не ответила, словно я задала ей какой-то опасный вопрос. Сара была очень хорошенькая, с гладкой кожей. В отличие от моей дочери, она чуть намазала губы помадой скромного розового оттенка, который ей очень шел. Ее белая шапочка, обычная для служащих булочных и кондитерских, сидела на ее черных волосах чуть кокетливо.

– Это мое американское имя, – ответила она, опустив взгляд.

– Сара, это очень важно. Вам что-нибудь известно о человеке, которому, может быть, понравилось бы устроить неприятности Лим Сяо?

Сара снова ничего не ответила. Кажется, она здорово нервничала. Я много лет прожила в Чайнатауне, так что, наверное, знаю отчего. Подавшись вперед, я прошептала:

– Вы в Америке нелегально, да? Я права?

Она попыталась вскочить, но я положила ладонь на ее руку и удержала:

– Не беспокойтесь. Я пришла вовсе не за тем, чтобы создавать для вас проблемы. Вообще-то, если вы мне поможете, я, возможно, смогу помочь вам.

Сара снова оглянулась и увидела, что Фэй Ди спокойно стоит за прилавком и смотрит на нее. Она повернулась обратно ко мне, потом опустила взгляд на руки, которые держала на коленях.

– Ли Кью, – прошептала она так тихо, что я едва ее расслышала.

– Ли Кью? Кто это?

– Он из села, соседнего с нашим. В провинции Фуцзянь.

Девушка плохо владела кантонским диалектом, но я подумала, что это было неплохой инициативой с ее стороны – стараться освоить этот диалект, точно так же, как взять себе американское имя. Все диалекты китайского языка используют на письме одни и те же иероглифы, но произносятся они по-разному. Большинство нынешних иммигрантов происходят из провинции Фуцзянь, а не из южнокитайской области Гуандун, как в мое время. И язык у них другой – фуцзяньский диалект. Многие владеют и северокитайским, мандаринским наречием, но он в Чайнатауне используется достаточно мало и редко. Эти новые иммигранты могут получить только самую грязную работу, пока не выучат либо кантонский, либо английский. Большинство выбирает английский, потому что он проще, ведь кантонский диалект очень сложный, его трудно усвоить. Эта Сара, решила я, должно быть, девушка очень трудолюбивая, она рассчитывает достичь большего; к тому же она, кажется, умненькая.

– Ли Кью нехороший человек, – снова заговорила Сара, чуть поежившись. – Думай, что раз я из Фуцзянь, то я ему близкий подруга. Рассказывал мне разный вещи, про который я не хочу слушать.

– Какие вещи?

– Хочет произвесть впечатление, чтоб я думала, какой он крупняга. Но он совсем не крупняга, просто мерзкий. Стал работать в «Суит Тейсти Суит», только чтоб узнать всякий вещь про богатый владелец. Говорит, богатый владелец и его сделает богатый. Говорит, иди со мной, будем богатый вместе.

– А вы знаете, что именно он задумал?

– Нет. Но после вчера Ли Кью не приходит на работу.

Потом Фэй Ди позвала меня в свой кабинетик позади торгового зала и показала фотографию Ли Кью – она имелась в его личном деле. Я спросила его адрес.