И как она только может играть эту роль? Неужели у нее нет совести и чести? А ведь мне эта женщина казалась такой близкой, почти подругой. Но жизнь показала, кому можно верить, а кому нет.

 Когда барабаны закончили свой ужасающий ритм, голоса стихли, и я не сразу поняла, что произошло. А потом увидела Бренна и сердце в груди будто оборвалось.

 Выдохнув его имя, прижалась лицом к холодному стеклу, чувствуя, как глаза защипало от непролитых жгучих слез.

 Мне не надо видеть то, что произойдет дальше. Мне нельзя! Но ноги будто вросли в пол не позволяя двинуться с места.

 Его вели четверо. На руках и ногах сиятельного лорда Бренна Оберона были тяжелые цепи, но он шел, гордо вскинув голову и, казалось, ничто не могло поколебать его силу и дух.

 Толпа, со свойственной ей единодушной тупостью, следила за происходящим. К своему сожалению, я могла видеть лица многих. Зрение оборотня это позволяло. Но, право слово, лучше бы я видела хуже.

- Бренн,- повторила тихо. Жаль, он меня не услышал. Стража, держащая цепи, остановилась у ступеней перед эшафотом. И только после этого появился Тайран.

 Выход короля выглядел как маленький парад. Он шел в дорогом наряде, в короне, нахлобученной на белые волосы, с тяжелым парчовым плащом за спиной.

 Приближенные и прочие расступались, давая дорогу старшему альфе, и он шагал, широко улыбаясь, словно и не скорбел о своей недавней утрате. Да и с чего бы ему скорбеть по той, которую сам же и убил, пусть и не своими руками.

 Внутри во мне боролись смешанные чувства. С одной стороны, это была любовь к мужу, с другой – ненависть к Тайрану.

 Подняв руку, я попыталась призвать силу и разбить воздушной волной окно, но увы. Волшба словно и забыла о том, что подвластна мне. Я снова сама себе казалась простой полукровкой, что только и умеет, как отращивать уши и шерсть по всему телу.

 Но вот король поднялся на эшафот, где уже находились палач и судья, которому предстояло зачитать приговор. Еще немного и жизнь моего Бренна оборвется.

 Надолго ли я переживу свою пару, не знаю. Даже если его величество смилостивится и отпустит меня, тоска станет мне проклятьем и сведет следом за Обероном в могилу. Страшные и жуткие мысли, они, тем не менее, не пугали и казались правильными в свете сложившихся обстоятельств.

- Посмотри же на меня! – взмолилась тихо и принялась стучать в окно, надеясь привлечь к себе внимание. Но где уж там! Звуки явно не могли пробиться через толщу стекла. И, скорее всего, эта комната была зачарована, иначе никак не объяснить, почему никто не услышал мой стук и не посмотрел вверх на окна, где находилась я, настоящая леди Оберон.

 Вот судья развернул длинный свиток и принялся читать приговор. Я закусила губу уже не сдерживаясь. Хотелось учинить повторный погром, сделать хоть что-то, лишь бы не видеть того, что произойдет дальше. Но ноги не шевелились. И я стояла, глядя вниз, слушая обрывки фраз, лаская взглядом спину мужа, которого так и не освободили от цепей.

 Палач, будто издеваясь, принялся подтачивать и без того острый здоровенный топор, от одного взгляда на который мне сделалось дурно.

«Великие боги! Мать луна! – взмолилась я. – Прошу, не оставьте нас с Бренном, вмешайтесь, не позвольте совершиться несправедливости!».

 Я молилась и молилась, а проклятый палач все никак не мог налюбоваться на свой топор, продолжая водить по лезвию точильным камнем.

- Бренн Оберон, альфа Северной стаи, лорд Лунного замка и прилегающих к нему земель, вы признаетесь виновным в смерти принцессы Анны Железнобокой и проговариваетесь к смерти через отсечение головы! – закончил свой монолог судья, после чего скрутил сверток и посмотрел на его величество Тайрана.

- Сим велю привести приговор в исполнение в присутствии свидетелей, - сказал судья и Бренна толкнули к плахе, заставив опуститься на колени.