— Полина, ты – дура! — выдала я сама себе великоумную сентенцию.

Шучу, конечно, для произнесения бранных слов большого ума не надо.

Повернулась на другой бок, заставила себя считать овец. Тех самых, чью шерсть мы когда-то перебирали, чесали, пряли. Потом стирали, красили и вязали всевозможные теплушечки. Варежки, носки, шарфы…

Всегда мечтала научиться вязать кофты, но наша преподавательница по рукоделию была той ещё грымзой. Впрочем, я о ней уже вспоминала не так давно, ну её.

С превеликим трудом я заснула, чтобы… тут же начать прелюбодействовать со своим работодателем. Ух, как он меня целовал! А как сладко дрожали ноги, когда обхватывали его талию... И потом, после того, как тело взорвалось от невыносимого наслаждения, я проснулась. В пять утра.

И что теперь делать?

Поразмыслив, поняла, что уже не усну, поэтому встала, торопливо перестелила постель и таки двинулась в сторону ванной комнаты. Нет, и как я могла так сбить простынь, что она верёвочкой ютилась на краю кровати? Наволочка взмокла, одеяло и вовсе наполовину выбилось из пододеяльника.

Фух, надо успокоиться. Вот так, умыться, лечь в ванну, расслабиться. Не думать о том, как горячи губы Олега Степановича. Не думать, я сказала!

Кое-как, постанывая от боли в рёбрах, я смогла промыть свою встрёпанную шевелюру, нанесла бальзам, чтобы потом суметь нормально расчесаться. Намылила мочалку, принялась изо всех сил тереть себя, чтобы отвлечь тело от того томления, которое никак не желало его отпускать. Тёрла долго, аж руки заломило, а кожа и вовсе горела огнём. Наконец, всполоснувшись, я надела ночную сорочку, сверху накинула пресловутый халат, который совсем недавно, буквально час назад распахивал князь, навертела на волосы тюрбан и отправилась в комнату.

Хвала Господу, никого по дороге не встретила!

Разве что рыжего кота, который трусцой бежал по коридору. Надо же, не знала, что здесь есть кот, до этого только собаку видела.

Внезапно кот остановился. Долго всматривался мне в глаза, причём вид его был таким ошарашенным, что я и не знала, что предпринять. Подойти и погладить или не трогать, пусть сам в себя придёт? Пока я размышляла, кот встрепенулся, а потом с таким душераздирающим мявом запрыгнул мне на грудь, что я едва не упала. Схватила его, роняя при этом вещи, да так и не поняла, что с ним делать: оторвать от халата, который, боюсь, не выдержит такого обращения, или прижать к себе, чтобы успокоить?

Нет, халат точно жалко. Он так в него вцепился, что тот совершенно точно падёт смертью храбрых, ежели над ним так надругаться. Да и кот вдруг принялся лизать мою шею, потом добрался до щёк, а как замурчал, как замурчал! Я даже растерялась от столь напористой кошачьей любви.

— Что тут за шум? — Одна из дверей отворилась, являя моему взору заспанное лицо дворецкого. — Полина? Мурзик?

Самое забавное, что моё имя он произнёс с куда меньшим изумлением, чем кошачье.

— Простите, я выронила шампунь, потому что он внезапно набросился на меня, — принялась оправдываться, одновременно пытаясь поднять с пола упавшие бутылки и мочалку.

С последней уже успела натечь приличная лужа, хотя я её и отжала.

— Да, давненько я не видел, чтобы этот рыжий хвост кого-либо лизал, — задумчиво проговорил Фёдор Михайлович. — А уж с тех пор, как собаку привезли, и подавно.

Стало неловко. Кота я с трудом, но всё-таки оторвала от себя, подхватила вещи и, ещё раз извинившись, двинулась к себе. В спину услышала бормотание:

— Да ничего, девочка, я привык рано вставать. Зато увидел то, чего уже и не ожидал никогда увидеть.