— Прошу прощения, у меня есть одно неотложное дело, буквально на полчаса, не больше, а после я всецело ваш! — Снова улыбнулся, отпустил детей, развернулся и двинулся к дому. — Вы пока готовьтесь к ужину! — крикнул через плечо.
Едва вошёл в дом и подал дворецкому шляпу, тут же позвал Степаниду. Экономка, комкая фартук, выскочила, как чёрт из табакерки, и, судя по бегающему взгляду, прекрасно поняла, к чему это всё.
Что ж, возможно, даже хорошо, что вчера я запамятовал о ней. Вероятно, она хорошенько промариновалась и созрела для того, чтобы сознаться.
Пригласил её в кабинет, включил прибор Рихтера, дабы в процессе не упустить ни одного нюанса.
— Не велите казнить, велите слово молвить! — покаянно проговорила она расхожую фразу из сказок.
А потом и вовсе бросилась мне в ноги. Колени так и сбрякали о паркет. Поморщился. Никогда не любил этой театральщины, предпочитал нормальное адекватное общение. Да, с соблюдением субординации, но без вот этих вот припаданий к обуви, как было принято в прошлом веке. Да что уж там, и ныне многие дворяне считают нормой, когда перед ними пресмыкаются.
По мне так глупость несусветная. В конце концов, коленопреклонённое положение никак не отменяет неискренности. Из такой позы, между прочим, можно сделать коварный бросок, особенно если у тебя нож припрятан.
— Степанида, прекратите балаган, — сделал шаг назад, а потом и вовсе сел за стол. — Вы знаете, как я это не люблю. Встаньте и спокойно объясните, зачем вы потворствовали лжи доктора Фромма?
Чёрт, не так же хотел начать разговор! Хотел просто услышать её версию тех событий, но эта дура сбила меня с толку. Нет, надо от неё избавляться, по крайней мере, в городском доме ей точно не место. В поместье её как-то меньше видно.
— П-простите, ваше сиятельство, — пролепетала экономка, с трудом поднимаясь на ноги.
Ну конечно, теперь на жалость будет давить своими охами и гримасами боли. Не такой и сильной, кстати, прибор показывает, что она преувеличивает в своих эмоциях как минимум на пятьдесят процентов.
— Я не желаю зла той девочке, просто Генрих… — она запнулась, поняла, что чего-то не хватает и добавила отчество: — Маркович он…
Замолкла.
— Итак, Генрих Маркович… — подтолкнул её к продолжению, с интересом глядя то на неё, то на индикаторы.
— Мы с ним знакомы очень давно. — Экономка покраснела до корней волос, отчего стало как никогда ясно, каким образом они были знакомы. В какой плоскости лежали их… отношения. — Я так растерялась, когда увидела его на пороге особняка.
Удивился, глядя на показатели. Похоже, она поняла, что лучше не врать.
— Я ведь когда-то любила его, понимаете, — взрыднула экономка, колыхая своей более чем упитанной грудью. — А вчера просто оторопела, смотрела ему в рот и не осознавала, что он делает что-то не то.
— А сейчас, значит, осознали? — приподнял бровь.
— Да, конечно! — Чтобы подчеркнуть свою искренность, она прижала руки к груди. Индикаторы показали небольшой процент лжи, но цифры были несущественными. Учитывая, что она испытывает к новой горничной неприязнь, погрешность вполне понятна. — Я даже подумать не могла, что он станет таким! Хотя, чему я удивляюсь, он ведь когда-то бросил меня. Да, жениться не обещал, но ведь…
На этом она стопорнулась. Хвала за это Господу, небесам и остаткам её благоразумия! Как-то не прельщало узнавать пикантные подробности падения экономки от рук и прочих органов ушлого докторишки. Обойдусь как-нибудь без этих сведений. Для щекотания нервов мне вполне хватает Сальватора Мунди.