Она явно охреневала от услышанного из уст Бати. Как он, однако, проникся к малышке. Да, не было у меня ни тени сомнений, что он не блефует.

— За что он вас… ну… в тюрьму? — невинным голоском поинтересовалась Лика.

— Это очень длинная история. И статей там несколько, — фыркнул Батя. — Нарисованных, выдуманных, высосанных из пальца. Шакалу надо было от меня избавиться, и за это время, за эти гребанные пятнадцать лет, он слишком высоко поднялся. Но сейчас по своей же глупости, а ума он не набрался, начал терять достигнутое. Бывает, что всего лишь одна ошибка способна разрушить очень многое. Анжелика, — он тяжело вздохнул, — полагаю, ты хорошо знаешь своего отца, на что он способен. И я почти уверен — ты мне веришь.

Малышка едва заметно кивнула.

— Могу я вас попросить? — подала она голос.

— Конечно.

— Убили мою подругу. Ту самую, которая должна была мне помочь. Вы сможете точно узнать, кто с ней так?

Батя нахмурился и перевёл свой взгляд на меня. Да, про Лясю, точнее о том, что с ней случилось, Лика умолчала, не рассказала. И сделать это пришлось мне.

Я говорил и уже понимал — сейчас мне влетит.

— И какого ху… — начал возмущаться после моего недолгого повествования Батя, но покосившись на Лику, материться не стал. — Какого хрена ты вчера поперся в тот клуб?

— По делу, Владлен Ильич, уверяю, привязать мое участие в… транспортировке нашей гостьи ни у кого не получится. Я действовал аккуратно. Все эти дни и вчера в частности… — начал я оправдываться. А зря, Батя этого не любил. Он нутром чуял, когда я что-то не договаривал.

— Анжелика, будь добра, оставь нас, — улыбнулся он рыжей, и та, кивнув, вышла из комнаты.

Как только за ней закрылась дверь, Батя рявкнул:

— Где твои мозги, Денис?

— Виноват. Мозги отключились, когда кровь хлынула к другому органу, — выпалил я, а Батя нахмурился. — Гостья наша будит во мне определённые желания, а избавиться от них можно лишь одним способом. За ним я и поехал…

Батя заржал. Именно заржал, а не засмеялся. И делал это долго. Я даже растерялся, невольно нервно подхихикивая.

— Трогать ее не смей, — резко прекратив смеяться, строго произнес Батя. — И другим скажи. Иначе вы больше никого и никогда трахать не сможете.

— Понял, принял, — кивнул я.