Несколько минут спустя он появился у ворот, и Лорен подошла к нему. Я последовала за ней.

– Милый, – сказала она, – тот компьютер ведь назвали в честь Лизы, да?

– Нет, – ответил он.

– Правда?

– Да. Правда.

– Да ладно, – она посмотрела ему в глаза. Я чувствовала восхищение и благодарность за то, что она продолжала настаивать, когда я бы уже сдалась. Они смотрели друг другу в глаза, стоя на дорожке, ведущей к двери.

– Он назван не в честь Лизы, – ответил отец.

В этот миг я пожалела, что она спросила. Мне было неловко: теперь Лорен знала, что я не настолько важна для отца, как она, наверное, подумала.

– Тогда в честь кого ты назвал его?

– Моей давней подружки, – сказал он, глядя вдаль, будто вспоминая. С тоской. Именно из-за грустной мечтательности во взгляде я и поверила, что он говорит правду. В остальном это было больше похоже на притворство. У меня в животе возникло странное ощущение – оно появлялось, когда я сталкивалась с фальшью или глупостью, а в последнее время оно почти не покидало меня. Да и зачем ему было врать? Его настоящие чувства явно принадлежали другой Лизе. Я никогда не слышала, чтобы в молодости он встречался с девушкой Лизой, и позже рассказала об этом маме. «Чепуха!» – был ее ответ. Но, может быть, она просто не знала, может быть, он хранил первую Лизу в тайне от нас обеих.

– Прости, дружище, – сказал он, похлопав меня по спине, и вошел в дом.

Отец вскрыл большой конверт из плотной бумаги – приглашение на свадьбу в Напе.

– Эй, Лиз, хочешь поехать?

Когда отец и Лорен посещали события и мероприятия, я обычно оставалась с братом. Но в этот раз и я поеду, появлюсь с ними на людях, как часть семьи! Как дочь, сестра. В мыслях я уже выбирала платье и сообразила, что придется купить нейлоновые чулки – нужно было принять столько решений, что голова шла кругом. Прошли несколько недель, и настал день торжества.

По дороге мы остановились купить сэндвичей в дорогом супемаркете, а после, уже в пути, отец затряс бутылкой с водой, когда я сказала, что хочу в туалет. Брат сидел рядом со мной в своем высоком детском кресле.

Незадолго до того, как мы приехали, отец с театральным видом прочитал нам наставление о рисках и последствиях.

– Лиз, ты знаешь о рисках и последствиях? – спросил он. – Это вроде логарифмической линейки, которая позволяет оценить, стоит ли идти на что-то. Например, если риск небольшой, но последствия слишком серьезны, ты, возможно, откажешься от задуманного.

– Так, – ответила я.

– Даже законы, – продолжал он. – Они не про то, что можно, а чего нельзя. Нужно исходить из того, поймают тебя или нет. Например, автомобиль может ехать со скоростью 200 километров в час, что намного превышает все скоростные ограничения в этой стране. Ты можешь ехать так быстро, как хочешь. Главное, чтобы тебя не поймали.

Я вспомнила, что мама рассказывала об отце еще до того, как мы с ним познакомились. По дороге домой в Вудсайд он мчался с бешеной скоростью без номеров, и полицейские почти год не могли поймать его. Он был крутым, он был лихачем, и он учил меня нарушать правила. Его ум давал ему свободу, легкость ногам.