— Сам тогда езжай!

— Почему я? — стушевался Шершавый.

— Тогда не лезь не в свое дело. А людям своим объясни, что такова воля самого Лешего.

— Так он вроде ничего такого не говорил.

— Думаешь, он против родного сына слово бы поднял?

— Кто ж против родной крови пойдет?

— То-то же!

Обработав в нужном ключе командира боевиков, дядя Боря позвонил своему информатору и велел ему срочно приехать.

Не имея возможности внедрить к Ржавому своих людей, Рекунков купил одного из портовых. Звали его Семен Костылев по кличке, естественно, Костыль. Человечком он был небольшим, но кое-какую информацию городские через него получали. Костыль загодя сообщил о нескольких визитах портовых в магазины, что ходили под крышей Лешего, после чего им устроили теплую встречу и отбили охоту на подобные вылазки. Хоть информация частенько подтверждалась, Рекунков никогда особо Костылю не доверял. В последнее время тот стал дерганным, говорил, что предчувствие у него нехорошее и просил большие деньги, чтобы слинять насовсем за море.

Костыль приехал через час после звонка. Под два метра ростом, под белыми полотняными штанами ходулями дергаются длинные ноги. Грубое худое лицо. Он прошел к столу, налил полный стакан водки и выпил его залпом.

— Ты становишься алкоголиком, — поморщился Рекунков.

— Пожили бы как я, с занесенным топором над головой, еще не так бы запили, — пожаловался Костыль. — Деньги принесли? Мне еще с прошлого раза задолжали.

— За что тебе платить, коли ты ничего не говоришь? — возразил Рекунков. — Борзеть с твоей стороны по этому поводу было бы некультурно. Выкладывай, что есть новенького, а уж мы поглядим, платить или нет.

Сразу после этих слов у Костыля случилась истерика. Ничего неожиданного в этом не было: истерики случались и раньше, но в этот раз Костыль выглядел всерьез напуганным, он сказал, что его загнали на самый край, и что дальше терпеть страх нет уже мочи, так что пора линять по серьезному. И попросил денег. Триста тысяч баксов.

— Мы просто так такие бабки не платим, — заметил дядя Боря. — Подай нам на блюдечке Ржавого, чтобы мы могли его схарчить и косточки обсосать, получишь не триста, а пятьсот тонн зеленых.

Едва присевший Костыль опять вскочил и затравленно огляделся.

— Не люблю я, когда про людей говорят, что их собираются харчить. Мне еще Диего своими шуточками надоел. У него все разговоры, что люди это мясо.

— Ладно, скажем по-другому, — согласился дядя Боря. — Помоги Ржавого завалить и получишь пол-лимона сразу.

— Это не так просто. Он везде с охраной ходит.

— Так ли уж везде. Ведь он где-то спит, трахается, в бане, наверное, моется. Ты укажи место и время. Остальное мы сделаем сами.