Отец сжал ладонь, бледные изящные ногти, похожие на когти, рвали деньги, которые я ему дала, на конфетти. Я вздрогнула от тихого звука рвущейся бумаги. Но, когда я подняла голову, он не смотрел на меня в ярости. Он был печален. Настолько, словно те деньги были его сердцем, и это я, а не он, порвала его на куски.

— Зачем ты делаешь это, Опал? — тихо спросил он. — Почему не вернешься домой?

— Потому что не хочу.

— Почему? — осведомился он, бросая обрывки денег на землю. — Я плохо обеспечивал тебя? Не давал все, чего ты хотела?

— Ты никогда не давал мне то, чего я хотела, — с горечью сказала ему я. — Ты давал мне то, что ты хотел. Ты подарил мне на двенадцатый день рождения детский рояль Стейнвей ручной работы. Я даже не играю!

— Ты могла научиться, — сказал он, ужасная печаль спадала с его лица, и знакомый гнев пробивался наружу. — Я не буду извиняться за щедрость. И, насчет твоих желаний, я потакал им последние четыре года. Я дал тебе действовать дико, и ты натворила ошибок. Мне только что позвонили от Миротворца — самого Дракона Детройта! — что моя дочь бегала по Узлам с ранами. Ты понимаешь, как плохо это сказывается на мне?

— На тебе? — закричала я. — Это я пострадала!

— Из-за своего безрассудства! — закричал он. — Тебе важнее здоровье преступника, который только что тут был, чем свое. Но ты — моя Опал! Мое сокровище! Я не позволю никому обходиться с моим имуществом так ужасно, как ты обходишься с собой.

— Так хватит меня заставлять! — закричала я, и мне было все равно, что соседи стали выглядывать. — Если бы я не пыталась отплатить твой долг, мучаясь из-за твоего проклятия, мне не пришлось бы этого делать!

— Долг был твоей идеей, — прорычал он. — Не моей! Если не можешь его отплатить, это не моя вина. Но если думаешь, что я позволю тебе уйти без боя, ты не была внимательна.

— Поверь, — сказала я серьезным тоном, — я была внимательна. Я знаю теперь, как грязно ты готов биться, но ты должен знать лучше всех, что я никогда не сдамся. Проклятия, долги, взлом моей ИИ показывают, что ты отчаялся, значит, моя победа все ближе. И я выиграю, даже если придется все сломать для этого.

Когда я закончила, папа смотрел на меня так, словно видел впервые.

— Ты — эгоистичный и глупый ребенок, — прошептал он, протянул ладонь к моему лицу. — Ты даже не знаешь, куда ввязываешься.

— Как и ты, — я уклонилась от его руки. — Если хочешь, чтобы я перестала рисковать, хватит прижимать меня к стене. Оставь меня в покое!

— Никогда, — заявил он. — Где ты научилась не сдаваться, по-твоему? Я не перестану преследовать тебя, собачка. Пока ты не вернешься к моим ногам, где твое место.

— Тогда мы снова встретимся через месяц, — упрямо сказала я. — Потому что этот месяц мой. Теперь, — я подвинула горку изорванных денег к нему ногой. — Вот оплата, так что покинь мой порог.

Он схватил деньги так быстро, что я не смогла уследить за движением. Сжимая испорченные купюры, он оскалил острые зубы и развернулся, стал спускаться по лестнице с такой силой, что все здание содрогалось. Я тоже дрожала, смотрела, как он сел в лимузин и уехал.

Когда я убедилась, что он не вернется, я вернулась внутрь и стала двигать большие обломки к моей разбитой двери. Не чтобы закрыться от него — я давно поняла, что отца не остановить, когда он хотел войти — но я не могла расслабиться без двери. Я не могла починить ее сегодня, но могла сделать барьер, так что собрала обломки выше. Когда я решила, что нарушители споткнутся и сломают шеи раньше, чем дойдут до меня, я сжалась на обломках кровати и стала пытаться уснуть. Завтра утром нужно было рано вставать на работу, Ник не даст мне проспать.

И когда появились сны, я видела счастливое время, когда была достаточно юной, чтобы путать подарки с любовью, и отец был моим миром.