— А снимка самого изобретателя у вас случаем нет? — нарушила я наконец вязкую тишину. Где-то позади нас звенели ложечки, озвучивались заказы и шелестела промасленная оберточная бумага, но все эти обыденные звуки доносились до меня как сквозь вату. Мысль, что по столице разгуливает убийца, отравляла мне существование не хуже проклятого дара. Из-за него я не могла пойти в полицию… собственно, если бы не он, я бы и не узнала о существовании проблемы.
— Нет, — покачал головой с сожалением мистер Хэмнетт. — В архиве сохранилось его фото в лаборатории, но оно слишком размытое. Ничего не понять, даже лица не разобрать.
— А можно мне и на него глянуть? На всякий случай, — понимая, что рискую и перегибаю палку, все же поинтересовалась я. Журналист посмотрел на меня с подозрением и толикой скептицизма. Мол, что ты, простая секретарша, можешь углядеть такого, что не разобрал я? Но пожав плечами, все же кивнул.
— Я снял для себя копию. Как чувствовал, — хмыкнул он. — Завтра займёмся расследованием.
На этих словах я поежилась. Сразу вспомнились слова мистера Даура о брюках и их необходимости при работе на журналиста. Что ж, чертить пентаграмму я при нем не буду, а больше я себя ничем, пожалуй, выдать не могу.
Наметив план действий, мистер Хэмнетт немного оживился. Чуть ли не силой отволок обратно в издательство, запихнул за машинку и строго приказал доделать статью к концу рабочего дня, «чтобы завтра не отвлекаться по пустякам».
Кому пустяки, а кому уникальный шанс всей жизни!
Так что оставшееся время до вечера я упоенно долбила по клавишам, выбрасывая листок за листком. Видя мое состояние, начальник меня пожалел и не добавлял своих идей в перепечатку. Почти перед самым уходом я наконец выдала нечто, за что впоследствии не покраснею перед потомками.
Если, конечно, они у меня будут.
Мистер Хэмнетт бегло проглядел полтора листка стандартным шрифтом, невнятно угукнул и умчался на встречу с редактором, оставив меня в растрепанных чувствах. Особого одобрения я в его жестах не увидела, но мне и не вернули текст с напутствием доработать. Значит, удобоваримо?
Пребывая в задумчивости, я брела в сторону дома. Погода сегодня радовала, даром что я почти весь день провела в четырёх стенах. Вечерний воздух был напоен сладковатым ароматом цветущих деревьев и свежей травы, ветер, едва касаясь, шевелил омытую недавними дождями молодую листву. Я сама не заметила, как свернула в парк, дыша полной грудью и впервые за эти дни чувствуя некую надежду на счастливое будущее. Ведь если статью опубликуют, это не просто признание моего писательского таланта, за нее автору премия полагается! А если меня попросят написать что-нибудь еще?!
Камера, как настоящая, возникла перед внутренним взором. Конечно, с одной заметки этот предмет роскоши не купить, но если получится завести свою колонку, как мисс Брук…
Под деревьями сумерки казались гуще. Того парка — два поворота тропинки, но чувство было, что я попала в лес, где рискую заблудиться. Тени в кустах зловеще шевелились, словно там притаились все маньяки столицы. Я ускорила шаг, пожалев, что не прислушалась к интуиции. Впрочем, сегодня та молчала.
Заливистый лай застал меня врасплох. Навстречу мне из-за поворота выметнулся золотистый вихрь шерсти и чуть не снес меня с ног.
— Ох, простите, он никак не научится команде «рядом»! — раздался обеспокоенный мужской голос откуда-то из кустов. Вслед за этим раздался треск ломаемых веток, и на дорожку вывалился молодой парень, недавно справивший совершеннолетие. Да полно, справивший ли? Бороденка, очевидно призванная придавать ему мужественности и зрелости, росла неравномерно, клочьями, отчего парнишку хотелось скорее пожалеть и расчесать, чем увлечься им.
Я бросила взгляд на его руки — новообретенная привычка — и досадливо поморщилась. Плотное пальто, как всегда. Поди разбери, маньяк это или нет. Хотя, учитывая возраст, юношу можно исключить из подозреваемых.
Мысленно фыркнула. Похоже, я теперь всех встречных мужчин буду первым делом просить закатать рукава до локтя. Чисто для собственного спокойствия.
Парень по-своему воспринял мою гримасу и виновато покосился на зажатый в кулаке поводок, который по закону должен был быть в черте города пристегнут к ошейнику.
Золотистый песель, вроде бы даже породистый, вертелся под нашими ногами, перебегая от меня к хозяину и обратно, весело высунув язык. Кажется, его совершенно не смущал исходивший от меня запах кошатины.
— Вы нас извините. Сир обычно себя прилично ведёт, далеко не отбегает, а тут как взбесился, — затараторил юнец, приседая передо мной на корточки… точнее, перед собакой, разумеется. Но тропинку мне он всю перегородил. Не лезть же в траву, я там снова туфли испачкаю! — Понравились вы ему, мисс. Вас как зовут?