— Ну да, Нерон играл на арфе, декламируя свои поэмы, а… ногами забивал своих любовниц.

— Тем не менее, сенат и император дали Павлу право еще какое-то время путешествовать и проповедовать: Кипр, Антиохия, Македония, Греция.

Вера еще с полчаса, называя номера страниц по памяти, и буквально цитируя Андрея, задавала вопросы.

— Мне это важно, Андрей. Для моей «матрицы» в голове.

— Но я ведь в повести больше поставил вопросы, чем дал ответы.

— Это естественно, но раз есть возможность «вживую помучить» автора, я не могу отказать себе в удовольствии.

— Извини, я хочу вздремнуть минут 20.

И он действительно задремал сразу и забормотал. Но как-то странно: глаза полуоткрыты, лицо напряженное, левая рука мелкой дробью стучала пальцами то по повести, то по книге Веры Яновны, правая сжимала то горячую кружку чая, то трость.

Вера взволнованно смотрела на него, но когда минут через пять лоб мужчины покрылся испариной, и лицо сильно побледнело, осмелилась осторожно тронуть его за плечо.

— С тобой, Андрей, все в порядке?

— Уже да, поезд умчался, — рассеянно промолвил мужчина, приходя в себя.

— Какой поезд? Ты будто гадал по принятому в Турции обычаю, на расплавленном свинце. Лицо у тебя сейчас красное. И глаза налились жизнью, а минуту назад ты был крайне бледен, глаза тусклые. Я немного испугалась.

— Бывает, мы ведь с тобой в Византии…

— Ты что-то Видел? Может это спровоцировала я? Тем, что за секунду до твоего… сна положила под свою книгу Пергамент? Хотела показать позже.

— Покажи сейчас!

Вера достала Пергамент.

— Я все сделала аккуратно, сложила и переложила калькой, а раньше хранила в медном старинном небольшом тубусе-футляре. Сейчас прячу в ноутбуке, внутри, убрав оттуда плату!

Андрей лишь вперил взгляд на Пергамент, но в руки не взял.

— Расскажи, что ты Видел, — попросила Вера Яновна.

Андрей Петрович выпил стакан минералки и сбивчиво, отрывисто, но довольно спокойно начал рассказ: