Ване Семёнову до второго дня рождения оставалось всего-навсего два месяца. Он был рождён в самый разгар лета, в середине июля, может быть, поэтому рос энергичным, будто заряженным солнечными батарейками, мальчуганом. От активного, иногда даже гиперактивного, темперамента Ивана страдали близкие люди. Трудно было сосчитать, сколько раз мальчуган попадал в травмпункт, также тяжело запомнить количество синяков, ушибов, шишек, набиваемых ежедневно. Лишь один человек помнил каждую царапинку, каждую ранку, каждую болячку Ванечки. Это была мама Марина. Иван её обожал. Он любил тонкие, теплые руки, которые каждый день обнимали его, любил голос, даже когда мама тихо, но строго отчитывала его за плохое поведение, любил большие, добрые глаза, особенно, когда они светились от радости.

В последнее время Ванечка все реже видел маму весёлой, всё чаще она грустила, а иногда плакала. Думала, он маленький, ничего не понимает, но он чувствовал мамину печаль и всегда старался развеселить её. Однажды для поднятия настроения Ваня нарисовал отличную картину, где были и солнышко, и цветочки, и птички, и машинки, но мама расстроилась, а папа разозлился, а потом заклеил рисунок новыми обоями. Ванечка любил и папу тоже, особенно наслаждался теми редкими часами, когда папа Кирилл играл с ним, носил на плечах, иногда изображал самолётик или лошадку. Но папа редко бывал дома, он больше времени проводил на работе. Как-то он уехал на несколько дней, и Ване повезло спать с мамочкой в обнимку на огромной, взрослой кровати. Малышу нравилось лежать рядом с мамой, но он замечал слёзы на её глазах и мечтал, чтобы папа поскорее вернулся. Пусть Ваня будет спать один в своей маленькой кроватке, и к нему во сне станут являться страшные чудовища, но мамочка перестанет плакать.

В тот день, который Ваня в свои неполные два года запомнил навсегда, папы не было дома. Мама ходила из комнаты в комнату, не играла с ним и постоянно смотрела в окно. Она не укладывала его спать, даже когда за окном стало совсем темно, и разрешила допоздна смотреть мультфильмы. Ваня поглядывал то на экран компьютера, то следил за мамой. Она так же бесцельно слонялась по дому, не замечая ничего вокруг. Компьютер показывал картину намного интереснее, чем Ваня наблюдал в реальности. Шёл самый любимый Ванечкин мультфильм «Трое из Простоквашино». Малыш каждый раз смеялся над выкрутасами почтальона Печкина, кота Матроскина и Шарика. Каждый день Ваня просил у мамы включить любимый мультик, но она не всегда соглашалась, иногда заставляла слушать занудные книжки «Тараканище», «Доктор Айболит», «Путаница» и другие такие же неинтересные сказки. Сегодня мамочка не настаивала на обычных, ежедневных занятиях, даже есть не заставляла, чему мальчик был безмерно рад, разрешала делать всё, что Ванечке заблагорассудится.

Вдруг голоса Матроскина и Шарика заглушил пронзительный телефонный звонок. Мама вздрогнула и побежала в комнату. Ваня пошёл следом за ней. В комнате было темно, только свет фонарей за окном разбавлял ночной мрак. Ваня знал, что давно пора спать, но они с мамой ждали, когда папа вернётся с работы.

– Алло, – сказала мама кому-то в трубку. – Да, это я – Марина Семёнова… Да, Кирилл Семёнов – мой муж… Что случилось? Как был пьяный за рулем? Этого не может быть… Выехал на встречную полосу… в фуру… насмерть…

Затем она замолчала, телефонная трубка выпал из её руки. Мама стала съезжать по стене, на которую облокотилась спиной во время разговора с невидимым собеседником. Сидя на полу, она обхватила колени руками и заплакала так громко, что Ванечке хотелось заткнуть чем-нибудь уши, а лучше убежать подальше и никогда больше не слышать этих жутких звуков! Но Ваня не убежал, а сел рядом с мамой на пол, погладил маленькими ручонками по голове так же, как она обычно его жалела после очередного ушиба, поцеловал её глаза, нос, щёки, но она его не видела и не могла успокоиться. Тогда он понял, что значит настоящее, бесконечное горе.

Надя

Надя Романова появилась на свет всего четыре дня назад. Когда она жила в животе у мамы, было тепло и спокойно. Надя знала мамин голос. Он звучал как музыка, и для девочки самое лучшее время – это те минуты, когда мамочка разговаривала или пела песенку, или читала стихи. Столько любви и нежности умещалось в звуках самого родного голоса! Помимо мамы с ней общались ещё два человека. Первый разговаривал очень громко, звонко и постоянно смеялся. Он обычно болтал с Надей по вечерам, перед сном. Наденьке нравился этот человечек, она ощущала доброту и любовь, исходящую от него. Другой – с грубым, низким голосом тоже любил Надю, но девочка его побаивалась.

Иногда мама играла с ней. Наденьке нравилось брыкаться, а мама ловила её пяточку по другую сторону живота и гладила. Лёгкие прикосновения больших, теплых рук – самые запоминающиеся ощущения маленькой Надюши. Это были первые игры с мамой. Такие забавы Надя обожала, но временами сердце мамочки начинало стучать быстрее и громче, чем обычно, даже голос менялся. Надюша слышала всхлипы и стоны, значит маме плохо, она плачет. В такие дни Надя замирала, старалась сидеть смирно, не шевелясь.

Четыре дня назад мамочка снова плакала, потом их куда-то повезли, и Надя затаилась, лежала тихо в своем домике. Рядом был слышен тот самый грубый голос, который девочка знала раньше. Этот человек много и громко говорил, ему отвечали ещё несколько испуганных голосов, но маму она больше не слышала. Затем стало очень больно, и Надя увидела свет. Она громко закричала, надеясь, что мама поймет, как ей страшно, но мамы нигде не было. Надю взял на руки человек со знакомым низким голосом, прижал к себе и пытался успокоить. В тот день её держали на руках много чужих людей, а так хотелось снова почувствовать мамину любовь.

Когда Наденьку оставили лежать одну, завернув во что-то неудобное, она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой и горько заплакала, но никто не подходил. Девочка мечтала снова оказаться в животике, ощутить материнское тепло, но мамочка так и не появилась, тогда Надя перестала плакать. Она ещё долго лежала в кроватке, никому не нужная, всеми забытая, только иногда приходили люди в белых халатах и кормили её из бутылочки, а затем сразу исчезали, и Надюша засыпала. Как-то её взяли на руки, переодели в новую чистую одежду, завернули в тёплый конверт и передали знакомому человеку с грубым голосом. Он не прижимал Надю к себе, как в первый раз, и девочке стало ясно, её не любят. Надюша расплакалась и сразу оказалась в других руках, а добрый, но грустный голос произнёс:

– Иди ко мне, сиротинушка! Теперь ты – моя девочка. Буду любить тебя, как твою маму, а, может быть, и сильнее. Наденька – горюшко ты моё!

Надя почувствовала, как тёплые капли падают ей на лицо, и поняла, что это слёзы. Её жизнь началась со слёз нескольких человек. Потом Надя долго плакала в дороге, и её все время пытались успокоить, давали есть из бутылочки или совали в рот невкусную соску, которую она изо всех сил старалась выплюнуть, иногда пели песенки, перекрикивая плач, а когда привезли в чужой дом, положили в кроватку. Девочка поняла, что теперь она будет жить здесь и никогда больше не увидит маму.