Во время аварии у Вотинова в семье случилось несчастье: брат убил брата. За Вотиновым прислали из дома. Он оторвался от работы на несколько секунд и сказал присланному:

— Ступай, семья подождет, дело дороже.

Только на третий день Вотинов ушел домой. Там его ждала та жизнь, от которой он давным-давно оторвался, — остатки старого, забубенная окраина, дощатый гроб убитого брата.

Вотинов был награжден орденом Ленина.

Репортер местной газеты «Ударник» первый рассказал мне о Вотинове. Репортер был простой и славный юноша, но любил пышные сравнения и носил пестрые до рези в глазах вязаные шарфы. Рассказывая, он воскликнул:

— Это напоминает мне историю Архимеда!

Сравнение показалось мне диким. Но потом я понял, что оно не было плохим. Я вспомнил французскую революцию, когда якобинцы гремели речами о доблести древних римлян и призывали патриотов следовать их примеру.

Гражданское мужество римлян было любимой темой уличных ораторов. Имена братьев Гракхов знал каждый санкюлот. Вот почему репортер вспомнил о великом римском математике, убитом солдатами.

Репортер рассказывал мне об этом на станции. Внизу, у насосов, стоял Вотинов. Я видел его замасленную спину и льняные волосы, выбивавшиеся из-под кепки.

— Расспросим его самого, — предложил репортер.

Я отказался. Я прекрасно знал, что Вотинов посмотрит на нас как на докучливых бездельников, пристающих к человеку с пустяками. Он был занят. Кроме того, он не хотел говорить о спасении станции, вовсе не считая это геройством.

«Не я один, все ребята работали», — только этот ответ мы бы от него и услышали. Недаром в своей автобиографии он ни слова не упомянул о мартовском событии.

С большой охотой он рассказал бы, как его бригада добилась работы всех насосов и механизмов на станции с полной стопроцентной нагрузкой. Раньше они работали на пятую часть своей мощности.

До прихода Вотинова паровой копер забивал восемь свай за смену. Вотинов отремонтировал его, и копер начал забивать двадцать свай. Бетономешалка Кайзера, похожая на голову ящера с разинутой пастью, залепленной зеленым тестом, делала за смену сто восемьдесят замесов. Вотинов заставил ее делать триста двадцать.

До водонасосной Вотинов со своей бригадой работал на сборке железной мачты Круппа высотой в семьдесят метров. Башня была готова на неделю раньше срока.

Инженер водонасосной станции Чайковский — неунывающий человек в ярчайших лиловых штанах — изобрел деревянные щиты, вполне заменяющие железные. Вместо тридцати двух железных щитов было поставлено восемь щитов Чайковского. Строительство сэкономило сто тысяч рублей.

Чайковский похож на земского врача чеховских времен, — от его румяных щек и смеющихся глаз веет свежестью, будто Чайковский только что принял душ под своими исполинскими водными потоками. Он самолично ужом пролез через сеть широких водопроводных труб, чтобы убедиться в их чистоте: промывке Чайковский не доверял.

— Моют, моют, вода идет чистая, а глядишь — в трубе дохлая кошка.