Шакина: И все на нее пошли.

Михалков: И пошла молодежь. И тут — опа! Какое счастье! За три года мы потеряли своего зрителя!

Шакина: Каким образом?

Михалков: Именно этим. Понимаете, какая штука, если серьезно говорить, есть кино. Но когда слабая, неталантливая, нищая, унижающая человека картина обзывается арт-хаусом и становится, так сказать… ну что, нет, что ли? Ну скажите, что вы морщитесь?

Шакина: Что именно сказать? Пример картины привести? «Бубен, барабан» Алексея Мизгирева, если вы видели. Мне кажется, это абсолютно не унижающая человеческое достоинство картина.

Михалков: Так я же не про все говорю.

Шакина: А о какой вы говорите? Назовите мне.

Михалков: Не могу.

Монгайт: А давайте переведем разговор немного в другую плоскость. Я хотела бы привести вашу цитату, где вы говорите, что русские критики не ценят русских режиссеров. Давайте послушаем и потом прокомментируем ее вместе с вами…

Михалков: Давайте, давайте, конечно, мне же интересно.

Шакина: Чтобы вы подискутировали с самим собой.

[Видеозапись]

Михалков: Кинокритику России, — я уже сказал это и повторю еще раз, — ее на пять метров в могилу закопать и посадить цветок сверху! Потому что в ней нет трепетного отношения к тому, что это их соотечественники работают.

Монгайт: Почему русская кинокритика должна любить русских режиссеров априори, по принципу патриотичности?

Михалков: А кто так сказал?

Монгайт: Я так поняла из вашей цитаты.

Михалков: Секундочку. Вы понимаете: разрушенная индустрия. Вы не представляете себе, что такое сегодня снимать такую картину, как «Утомленные солнцем», когда целые звенья людей технических профессий просто вымыты, их не существует.

Монгайт: Это известный факт.

Михалков: Я именно это и имею в виду. Ну, хорошо, как угодно относитесь к Никите Михалкову и к его искусству, творчеству и фильмам, но вот — русская картина на Каннском фестивале. Ее двадцать минут принимают. Что было написано на сайте кинокритиков, когда картина не получила приза? «Ура! Мы сделали это!»

Шакина: Никита Сергеевич, а вам не все равно?