— Добре дошли, — произносит мягко, певуче седоголовая, чуть выше среднего роста женщина, открывшая нам дверь. — Здравствуйте!

Это — Анна Заимова. Жена генерала, не склонившего головы перед врагом. Человек, бывший во все времена его надежным другом и сподвижником. Благородны и красивы черты лица, словно бы неподвластные долгим десятилетиям. Чувствуется, как трудно ей заставить себя улыбаться; в глазах застыла горькая и незатухающая печаль. Когда речь заходит о муже, Анна вся преображается, с жаром говорит она о его жизни и боевых делах, о чистоте и пламенности его души.

— Я уже имела возможность, — говорит Анна Заимова, — обратиться к Советскому правительству, к советскому народу, чтобы глубоко поблагодарить их за любовь и внимание к Владимиру Стояновичу, за щедрую оценку его вклада в антифашистскую борьбу. Для нас награда Страны Советов, страны Ленина — высочайшая честь! Поэтому я еще раз выражаю Советскому Союзу, всем гражданам — нашим братьям свою искреннюю признательность… В одной семье с вами расцвела Болгария. Владимир Заимов часто повторял: «Только в братстве с Россией мы можем быть свободны и независимы!» У него было зоркое сердце. Его слова, как завет, я передаю детям своим и всем, кто навещает меня.

Эти слова Анна Заимова произносит взволнованно, раздумчиво, выношенно. Они не из тех, что бывают припасены для случая, для протокольной вежливости, — они рождены внутренней верой и убежденностью. С юных лет, как и муж ее Владимир, Анна воспитана в приверженности к свободе, к неприятию гнета, к праву трудового народа быть хозяином своей судьбы. Как и Владимиру, родители привили ей уважение к далекой и близкой России, интерес к Пушкину, Тургеневу, Толстому — к литературе облагораживающей, вдохновляющей и зовущей.

Потом в плевенском музее семьи Заимовых экскурсовод, молоденькая, восторженная девушка, покажет нам томик Пушкина, прочитанный Владимиром и Анной вместе уже в зрелые годы, — карандаш чаще всего задерживался на строках, воспевающих силу духа, непреклонность бойца, сочувствие народу, томящемуся в неволе. И книгу Толстого покажет — «Войну и мир», в ней тоже больше всего пометок на страницах, запечатлевших картины народного бытия, народного подвига.

— Произведения русских писателей, — рассказывает Анна Заимова, — мы всегда любили. Загляните в книжные шкафы, там немало русских авторов. Все это куплено Владимиром в двадцатые и тридцатые годы, куплено подчас тайком. Особенно опасно считалось держать дома и читать издания советского периода. Но у нас имелись и Горький, и Маяковский, и Шолохов. Мы с трепетным волнением следили, как быстро менялась жизнь советских людей, как изо дня в день все заметнее побеждал и утверждался социализм…

Музей в Плевене… К нему вообще хочется вернуться. Потому что редкий человек, оказавшийся в этом городе, не заглянет в небольшой белый домик, прячущийся в густой листве фруктовых деревьев, винтообразных лоз и кустов сирени. В нем жил Стоян Заимов, отец Владимира, — светлая и благородная личность, оставившая яркий след в героической летописи болгарского народа. В нем долгие годы жил и сам Владимир Заимов — здесь все дышит его памятью, его незримым присутствием, его революционными идеалами. Посетители — граждане болгарских городов и зарубежных стран — с волнением рассматривают фотографии, документы, ордена, медали и грамоты, оружие.

И почти все, кто приходит в музей, склоняются на прощание над страницами Памятной книги. На заглавной обложке золотом оттиснуты строки из речи Тодора Живкова:

Записи, которые мы листаем, перевертывая страницу за страницей, торжественно вливаются в общую песню в честь героя и бойца.

Очень многие взволнованно и неторопливо читают стихи Ананиса Душкова, посвященные генералу Владимиру Заимову, и переписывают их на память. Мы тоже перенесли их в свои блокноты. Вот они, эти поэтические строки:

Медленно течет рассказ пожилой женщины, навсегда вобравшей в свою память дорогие страницы жизни-подвига ее мужа. На ее глазах зрело мужество, приведшее Владимира Заимова и его друзей в ряды смелых борцов против фашизма. Часто — очень часто! — в ее присутствии шли жаркие дискуссии, вырабатывались оценки происходящих событий, принимались важные решения. Как будто из вчерашнего дня встает картина, связанная с Октябрем семнадцатого. «В Петрограде победил пролетариат!» — воскликнул Заимов, вернувшись из полковой казармы. Он был необычайно воодушевлен. До Болгарии не дошли все подробности революционного восстания, но Владимир понимал, что произошло событие историческое, великое, имеющее огромное значение и для Болгарии. Он чуть ли не бегом направился к отцу, с которым дружил горячо и преданно: «Пусть порадуется вести из России!» Анна не раз потом слышала в разговорах отца и сына слова «социалистическая революция», «Ленин», «большевики»…

А это воспоминания других лет. Кто-то, рассказывает Анна Заимова, подарил мужу книжку о лейпцигском процессе над Георгием Димитровым. Издание, сами понимаете, подпольное: печать слабая, бумага серая, дешевая. Два вечера кряду сидел Владимир над этой книжкой, восторгаясь бесстрашием революционера-ленинца.

И разве не вправе мы предположить, что именно эта книга послужила для Владимира Заимова поддержкой в труднейший час его жизни?! Пример коммунистов, не страшившихся смерти, был для него знаменем, символом несгибаемости. Владимира Заимова жестоко пытали, мучили: отрекись от своих убеждений. Он гордо отвечал, что считает для себя честью быть в одной шеренге с верными сынами Болгарии.

Ему твердили: повинись царю, попроси его смилостивиться, он дарует жизнь — генерал-патриот наотрез отказался подписать какое-либо прошение. Анна рассказывает: полицейские перед каждым свиданием уговаривали меня убедить мужа склониться перед царем — Владимир запрещал мне даже затрагивать эту тему: «Царская милость мне не нужна. Вины перед Болгарией за собой не вижу!» Я и сама сознавала, что Владимир ни в чем не виновен перед Болгарией, перед родным народом. Наоборот, он хотел своему народу, народам России вечной свободы и вечного счастья. Он не мог поступить иначе. Он был беззаветно предан Родине. И очень любил вашу страну…