- Сама как думаешь? – обернулся в ответ.

- Думаю, что красть у меня нечего, можешь убираться вон, - приподняв бровь, Тая усмехнулась.

Знал бы он, как тяжело далась ей бравада, как невероятно сложно было держать перед ним лицо – не заплакать, не кинуться на шею, не отхлестать кухонным полотенцем этого самоуверенного наглеца!

Святослав усмехнулся, но взгляд отвел. Начистоту может и легче общаться, но все равно ком в горле вставал, мешая нормально дышать.

- Это в прошлом.

- Да ну? Как полегчало-то, слушай, прямо камень с души свалился, - издевалась Тая.

Вдруг резко вспомнилось, как легко он врал – лаская, смотря в глаза, нежно обводя контур ее губ. День за днем врал, снова и снова – погружаясь в ее тело, в душу, как нож, разрезающий нежные бисквитные коржи. Бессовестно лгал, ночуя в ее родительской квартире, задавая вопросы о родне. Обманывал, сочувственно кивая, глядя на материны фотографии в рамках, когда слушал Таины откровения. Боль, что она выплескивала тогда – по родительнице, от черной тоски: неподдельная, горячая, она обжигала, могла расшевелить даже бездушного, но только не его. Он знал, что в день «икс» безжалостно ужалит электрошокером в шею. Уйдет по-английски, не прощаясь, словно и не было между ними сокровенной чувственности, таинства. Почти любви.

Тая помнила, как оборвалось сердце тогда, как провалилось в пятки.

Наивная, глупая, такая показушно-смелая, а на самом деле ранимая и трусливая, как беззащитный заяц, Тая помнила, как повзрослела в одно мгновение. Свежи остались в памяти те слезы – колючие и бесконечно злые, что текли по щекам непрерывным потоком.

Помнила, как все ребячество вдруг выветрилось из ее головы – и тошно стало от «рукавов» на коже, где сплелись разнообразные рисунки, от бунта против системы, от противостояния отцу, хоть он не делал ничего ужасного. Сидя в квартире, что еще хранила молчаливое присутствие Святослава – его запах, что остался на простынях и брошенной мимо стула футболке, чашке в раковине с недопитым кофе, Тая помнила, как отчаянно хотелось выть. Болела шея, мысли в голове были колючие, злые, и жить не хотелось совсем, но нужно было решать вопрос с долгами, квартирой.

Горче предательства только смерть, но Тае тогда показалось, что они равны, равны в своей безжалостной уродливости.

И вот он – виновник бед, источник боли, причина не заживаемой раны, стоит перед ней. Смотрит холодными глазами, в которых почти ничего нет – ни приязни, ни любви. Какова же причина, что заставила его явиться – откуда, зачем? Что он делает здесь, как нашел ее, для чего приехал? Отчего не отрицает вины, бередя тем осиные гнезда Таиных эмоций?

И черт знает, что сделать – схватить табурет и кинуться с воплем, целясь в голову, или позорно перед ним разрыдаться.

Святослав не подозревал, какие поднял волны только тем, что явился. Для него не было большой проблемой раскрыться или покаяться – всегда можно замести следы и раствориться на просторах Родины.

Поддался порыву, и вот – стоит перед ней, не вполне осознавая как быть дальше, что говорить и как себя вести. Парадокс и только. Принимая решение, он был не вполне трезв: тогда ему мерещилось что-то сверхъестественное, будто неестественная сила тянет его к Тае, будто он скучает по ней и жалеет, что поддался корысти. Когда проспался, былой порыв поблек, но Святослав сумел убедить себя, что увидеться им необходимо. И вроде бы рад, что стоит перед ней, да только чувство странное разлилось в груди – то ли тоска, то ли страстное желание бежать со всех ног.

Еще он не знал, как жилось ей после его бегства. И если быть честным, то и не стремился наверстать упущенное. Все, что ему хотелось, чтобы она перестала приходить к нему во снах. Чтобы не мешала жить, освободила, оставила прошлое в прошлом.

Наверное, оттого сказать что-то острое в ответ было непросто. Дикое чувство неловкости, неуместности поглотило Святослава. Он ощутил, что не имел права вот так врываться, портить Новогодний вечер, планы, рушить ее реалии, но изменить что-либо был уже не в силах.

- Я хотел увидеться, - произнес он, смотря Тае в глаза.

- Зачем? – прислонилась к лутке, скрестила на груди руки. – Выяснить отношения накануне праздника? Чтобы, как говорится, в Новый Год вступить с новым счастьем?

- Тая, брось, - поморщился Святослав.