– Да, конечно. – Арти знал, что Пейтона и его жену Бог не благословил детьми.

– Послушай, Арти, я давно хотел тебе сказать…

Пейтон помолчал, пытаясь найти нужные слова, потом глубоко вздохнул и решил идти напролом:

– Тогда в церкви, когда Лидия вернулась домой, я… В общем, я хотел извиниться за то, что смотрел, понимаешь, на ее…

– Задницу, – закончил за него Арти.

– Да, так. Извини, вот что я хотел сказать. Это было неправильно. Особенно в церкви. Не по-христиански. Но это было не то, что ты мог подумать.

И вдруг Пейтон осознал, что, фигурально выражаясь, ступил в трясину. Теперь, возможно, ему придется объяснять и то, что, по его мнению, Арти мог подумать, и то, что же было на самом деле, – а на самом деле дочь Арти Хойта напомнила ему дирижабль «Гинденбург» перед крушением.

– Она крупная девушка, – грустно проговорил Арти, избавляя Пейтона от дальнейших затруднений. – И это не ее вина. Когда ее брак распался, доктора прописали ей пилюли от депрессии, и она вдруг стала набирать вес. Что она ест за двоих, тоже не идет на пользу, но, знаешь, не это главное. Ей грустно, и она ест, ей становится еще грустнее, и она опять ест. Порочный круг. Я не упрекаю тебя, что ты на нее глазел. Черт, будь она не моя дочь, я бы тоже на нее так же пялился. Стыдно сказать, но на самом деле я иногда пялюсь на нее.

– Все равно, я прошу прощения, – сказал Пейтон. – Это было… нехорошо.

– Я принимаю извинения. Следующий раз, когда будем у Дина, купи мне выпить.

Арти протянул руку, и они обменялись рукопожатием. Пейтон похлопал толстяка по спине. Он чувствовал, что слегка прослезился, и упрекал себя за это проявление слабости.

– А как насчет того, чтобы выпить пива, когда закончим с сегодняшним? Мне бы хотелось поднять тост за конец этого долгого дня.

– Идет. Напоим твою собаку и пойдем в…

Он замер. Они уже были в пределах видимости укромного пруда. Когда-то, когда Арти и Пейтон были гораздо моложе, это было популярное место свиданий, но потом земля перешла к новому собственнику, богобоязненному человеку, за чье состояние теперь дрались его безбожные родственники, и он дал понять, что не потерпит никаких подростковых сексуальных приключений близ его пруда. Над водой склонилась большая береза, ее ветви едва не касались поверхности воды. Неподалеку стояла Молли. Но воду она не пила. Она остановилась в нескольких футах от берега и теперь ждала, подняв лапу и неуверенно виляя хвостом. А сквозь камыши виднелось что-то синее.

Бобби Фарадей стоял на коленях у кромки воды, верхняя часть его тела слегка наклонилась, словно он пытался взглянуть на свое отражение. У него на шее была веревка, привязанная к стволу дерева. Он раздулся, лицо его было красновато-фиолетовое, и черты изменились почти до неузнаваемости.

– Ах, черт! – воскликнул Пейтон.

Он был в шоке, и Арти подошел и обнял его за плечи. За спиной у них садилось солнце, подул ветер, и колосья низко склонились, скорбя.