Я не успеваю договорить. Да и к лучшему. Потому что входная дверь открывается и через пару секунд на пороге гостиной появляются Ярослав с Игорем.

Я бегу к нему не контролируя себя, бросаюсь на шею и начинаю громко плакать. Мне в целом всё равно, что подумают мама с Игорем, я так волновалась, что мне очень срочно нужно это выплеснуть.

Я обнимаю крепко, изо всех своих сил и реву дурочкой в грудь, чувствуя, как он обнимает в ответ, поглаживая руками по спине и волосам.

— Не реви, Маш, всё хорошо, — шепчет он мне, но я толком ничего не слышу из-за собственных слез. Нахально отвоневываю себе еще несколько минут такой слабости, просто обнимая его на пороге гостиной и пачкая одежду слезами.

Когда приходит успокоение, я чувствую сильное смущение. Наверняка же на эту сцену смотрят мама с Игорем… Блин.

Медленно отстраняюсь от Ярослава и оборачиваюсь, но в гостиной их не нахожу.

— Где родители? — шепчу, спрашивая у Ярослава.

— Ленка увела папу на кухню. Идем туда.

Мысленно благодарю маму и иду за Ярославом. Мама накрывает на стол и я сажусь рядом с Яриком, делая вид, что вообще-то и не плакала на груди братишки так, словно он мой муж, которого забирают на войну.

— Ну, — говорит мама, заканчивая с сервировкой стола и усаживаясь рядом с Игорем, — а теперь по порядку. Кто что натворил, кого за что забрали, и как освободили. Нам всем нужно понять, что вообще тут творится.

— Ну… начать должен, видимо, я, — говорит Ярослав, опуская голову. — На том вечере, когда Маше стало плохо, к ней подкатывал этот му… Давид. Не знаю, слышали вы или нет, но слава о нем ходит мягко говоря не очень, но батя мент отмазывает от всего. Он опаивает девчонок, везет их домой, пользуется конечно без их согласия, а потом говорит что они были пьяные и на всё согласны. Я увидел, что он лезет к Маше и поговорил с ним. А потом уехал. А он, видимо, мои разговоры до конца не понял. Короче, на том вечере Машка не отравилась, — он поднимает взгляд на меня и пару секунд молча смотрит, а потом переводит его на родителей и продолжает: — Он подсыпал ей наркотики. Док сделал анализ сразу, как я заподозрил, всё подтвердилось. Доза стремная, но жизни в целом не угрожало. А вот состоянию и здоровью — да. Никто не знает, что было бы, если бы она допила тот коктейль.

— Боже… — всхлипывает мама, закрывая ладонями лицо.

— Короче, пока док был тут и капал Машку, я поехал к нему. Не мог не поехать. Разворотил ему морду и ни о чем не жалею. Только о том, что в живых его оставил, наверное.

— У него сломаны ребра, отбита селезенка, перелом руки, многочисленные ушибы, кажется, отбита почка, не помню, — говорит Игорь. — Перелом носа, что-то с челюстью ну и в целом лицо в мясо.

— Ярик, — шепчу, услышав этот ужас. Как нужно было его бить? Чем он руководствовался в тот момент? Что чувствовал? — Как так…

— Не жалею, Маш, — говорит со злостью. — Заслужил.

— Узнали они очень просто, — снова продолжает Игорь. — Яр когда уезжал оттуда, вызвал скорую. Те ментов, конечно, оттуда донесли до отца. А в доме их стоят камеры по всему периметру, и на одной из них точно видно, что выходящий из дома человек в крови — Ярослав. Такие вот пироги.

— Ну, дальше вы видели, — говорит Ярик. — Забрали, в камеру кинули, там папа решал.

— Начальник не хотел сдаваться, но сына он любит явно меньше, чем бабло. Ублюдлок, — выплевывает Игорь. — Отлистал ему, разорвал все рабочие отношения, намекнул, что у меня тоже есть связи и при случае я найду, как доказать, что его сынок поступал гораздо хуже моего.

— Ну, как-то вот так, — финалит Ярослав, и в комнате повисает звенящая тишина.