— Нет!!! Ты русский язык понимаешь?! Меня ни для кого нет. И для тебя тоже! Умер. Сдох. Околел. Так понятно?
Дверь захлопнулась. Но не хватало тишины. Фантом прокурорского пижона все еще витал в пространстве кабинета.
— Какая гадость! — не выдержав, сказал я вслух и, подойдя к окну, распахнул одну створку. Свежий ветер ударил в лицо, зашуршали жалюзи.
Сформулировать свои ощущения в ясной форме не получалось. И чего я взъелся на этого бравого молодца? Логичнее всего было бы довериться ему и попросить помощи. Однако, исходя из опыта моего несчастного отца, я почему-то решительно доверился не логике, а интуиции. И она мне как раз подсказывала, что надо быть осторожным, предельно осторожным. В наше время попасть за решетку — как дважды два. Это им проще всего. Папочку с делом захлопнуть и удовлетворенно потереть руки — вот мечта этих пинкертонов.
Когда я вспоминал отца, сердце которого не выдержало испытаний несправедливостью, у меня возникало состояние полной безнадеги, тупика. Виталий Иванович рассказывал мне ту жуткую историю, которая перечеркнула все надежды нашей семьи, лишив нас права просто жить и любить. В тот злополучный вечер они с друзьями собрались устроить вечеринку с шашлыками у Бородича на даче. Дом, доставшийся ему от бабки артистки, был большой, участок тоже приличный, с запущенным, «почти английским», как он говорил, садом. Виталий Иванович был закоренелым холостяком, таким, собственно, он и остался по сей день. Потому, наверное, дача долгое время была излюбленным местом для разного рода мужских попоек и приватных встреч с дамами. Для этих целей в укромном месте хранились ключи от дома, и достаточно было лишь предупредить хозяина о своем визите. Постепенно все обзавелись кто женами и детьми, кто строгими любовницами. Использовать дачу стали все реже, а со временем Бородич отремонтировал старинный дом и переселился туда окончательно.
Тот день был особенным для отца — он хотел наконец представить Тамару своим друзьям и объявить о предстоящей свадьбе. Однако к вечеру все обернулось трагедией. Виталий Иванович с отцом по старой традиции занимались подготовкой мяса для шашлыков и прочей закуской. Когда же стали съезжаться остальные приятели, отец попросил «увольнительную» и поехал за Тамарой, которая должна была ждать его у своей матери в соседнем поселке. Езды туда было всего ничего — минут пятнадцать-двадцать от силы.
По двору уже разносился запах поспевающих шашлыков, гул голосов от выпитого для разминки спиртного, становился все громче, а отца с Тамарой так и не было. В конце концов, приятели стали волноваться. К сожалению, мобильники в ту пору не водились, и найти человека по первой прихоти не было никакой возможности. Когда терпение компании уже иссякло, неожиданно в калитку во двор зашла соседка Бородича по даче, у которой в доме был проведен телефон и время от времени им пользовались все, кто приезжал к Виталию Ивановичу в гости. Женщина отвела Виталия Ивановича в сторону и тихо, почти шепотом сообщила, что звонили из милиции, просили подъехать в отделение для дачи показаний, так как Соболев попал в очень неприятную ситуацию.
Всех, кто хоть мало-мальски знал Виктора Соболева, случившееся повергло в глубокий шок. Оказывается, приехав к матери Тамары, отец с удивлением узнает, что никто его там не ждет. По словам взволнованной Александры Леонидовны, Тамара заезжала, давно, еще утром, очень нервничала, а потом вдруг сказала, что ей срочно надо куда-то отлучиться, обещала вскоре вернуться. Ничего не понимающий отец безуспешно названивал ей на городскую квартиру, подругам, коллегам по работе. Но Тамара как сквозь землю провалилась. Просидев в доме битый час, он решил съездить все-таки в город, зайти к ней домой. Ведь телефон мог и не работать. Александра Леонидовна просилась взять ее с собой, но отец заверил, что позвонит ей из города, да и, мало ли, Тамара приедет сюда. Так и порешили. А потом, на въезде в город, машину остановил гаишник за высокую скорость, проверил документы, попросил открыть багажник, а там… Тамара, задушенная галстуком отца. Этот галстук был куплен как-то по случаю за границей, ни у кого такого не было, и все его потом признали как любимую вещь отца…
Дело закрыли быстро, все улики были налицо, никакие адвокаты не смогли внести даже малейшего сомнения в правдивость этого чудовищного преступления. На машине в тот день отец разъезжал с самого утра — и на работе был, и домой возвращался, и около магазинов останавливался. На крышке багажника никаких других отпечатков, кроме его собственных, обнаружено не было.
Мать Тамары так и не смогла прийти в себя после этой трагедии. Долгое время она пролежала в больнице, рассудок ее помутился, она перестала узнавать людей, и доживать свои дни ее отправили в психиатрическую лечебницу.
Эти воспоминания я держал в самом дальнем, потайном уголке моего сознания, но время от времени они все-таки непроизвольно всплывали на поверхность, принося страдания и делая меня на какое-то время угрюмым и недоверчивым. Еще несколько лет назад у меня была навязчивая идея попытаться провести собственное расследование, но Алина встала передо мной на колени и взмолилась, чтобы я этого никогда не делал. «Я устала от потерь, — причитала она, — я не вышла замуж, не завела детей, потому что мне страшно, у меня нет сил переживать за близких. Понимаешь ты?» Я не хотел понимать, однако заверил ее, что ничего делать без ее ведома не собираюсь.
Потом она еще пожаловалась Виталию Ивановичу. «Ну и что мы можем? — сказал тот. — Попросить через связи достать из архива это дело? Так его уже, знаешь, сколько раз мы изучали. До дыр. К тому же, для этого основания нужны. Решение прокурора. Столько лет прошло, все возможное сделали, денег уложили уйму! На суде обвинитель сказал, что знакомые характеризовали его как человека вспыльчивого, ревнивого… Кто знает, может, этот факт тоже повлиял как-то. На мои слова, что это поклеп, никто даже внимания не обратил. Адвокат, правда, сказал потом, что это уже не повлияло бы на ход событий. Слишком все очевидным выглядело.
Витя познакомился с Тамарой случайно, — сказал Бородич, — в аэропорту Москвы, вместе ожидали задержавшийся рейс. Роман их был такой бурный и молниеносный, что мы и узнать про эту женщину ничего не успели. Да что узнать! Мы увидели впервые ее уже в морге, куда нас водили по одному на опознание. Никто из нашей компании ее никогда раньше не видел. И потом, мой тебе совет, не буди лихо. Как знать, откуда беду накличешь. Я вот, честно тебе скажу, не знаю, с какой стороны и подступиться».
Он тогда сильно рассердился. «Я старый уже, — увещевал он меня, — нет тех знакомств, не к кому обратиться за профессиональной помощью». По большому счету, он, конечно, был прав, но обида за отца осталась занозой в моем сердце.
Теперь, получается, и вовсе не до этого, теперь как бы самому не попасть в подобную ситуацию. Я с досадой стукнул кулаком по столу. Дверь в кабинет тут же распахнулась.
— Звали, Алексей Викторович? — в проеме двери показалось сердитое личико Кати.
Умница, улавливает настроение начальника. Нахмурив брови, я пронудил на одной ноте:
— Завари-ка кофейку, покрепче. Ну и сладенького чего. Есть у нас?
— Конечно, Алексей Викторович, — отчеканила, не моргнув глазом, Катерина и тотчас скрылась за дверью.
Я достал из стола блокнот, в котором хранил достаточно много всякой нужной и ненужной мне информации. Я так и не научился доверять всевозможным современным носителям и, как показал вчерашний вечер, это пошло на пользу. Никто меня к этому не приучал, привычка сформировалась сама собой, на каком-то, возможно, генетическом уровне. Пролистав несколько страничек, я нашел то, что искал. Подмазов Никита Романович, частный детектив. Как нельзя кстати его номер телефона сохранился. Теперь самое время встретиться с ним.