— Ну ладно. — И Руди вышел из комнаты.

— Руди! — крикнул я ему вдогонку.

— Чего тебе?

— Скажи, Руди, что тебе тогда вечером сказали про меня? Я не думал, что…

— Я тебя понял, Фред.

— Ты хороший парень, — расчувствовался я.

— Ты тоже, Фред. — И он вышел.

Я разделся и лег. Было четверть девятого.

Проспал я с час, а когда проснулся, увидел, что в казарме горит свет; вернулись товарищи. Но я чувствовал себя разбитым и поэтому продолжал лежать с закрытыми глазами.

Разговор шел о боксе.

— А здорово тебя разделал твой противник, — донесся до меня голос Шлавинского.

— Ах… — буркнул Руди.

— Не нужно было подпускать его так близко!

— Тебе хорошо говорить. Если бы у меня были такие длинные руки, как у него!

— И все же, — услышал я голос унтер-офицера Виденхёфта, — товарищ Эрмиш держался стойко.

— Хорошо держался? Четыре раза падал на пол, из них один раз до седьмого счета!

— Но вы же не сдались!

— Зато сейчас физиономия горит, как в огне. Эй, Малыш, дай-ка мне зеркало.

Тишина.

Потом голос Руди: