но он исчез!

Вероника дрожала, и чувствуя это — Егор злился.

Одна его рука так и застыла над её головой, вжатая в стену, а вторая… к его ужасу, сжала тонкую талию. И пока в одной квартире переключались ролики, а во второй треки, эти двое стояли вот так.

Вероника не понимающая, млеть или дрожать от страха.

Егор — окаменевший. Его эта сцена пугала. Его это рыжее чудовище пугало.

Он отпустил Роню, смерил презрительным взглядом и ушёл к себе, хлопнув дверью, а она так и осталась, пока не сползла по стеночке и не села прямо на бетонный пол.

Егор Иванович сидел на полу в прихожей, прижавшись спиной к стене, уперевшись к неё затылком. Вероника сидела прижавшись к той же стене с обратной стороны, в подъезде.

Они молчали. И “Аве Мария” из пустой квартиры, создавала ощущение траура.

Егор очень долго не мог подняться, ему казалось, что он чувствует себя немного пьяным, потому заземлился у стеночки. Его будто примагнитило к месту.

Подошёл Николай, уткнулся носом в ногу хозяина и Егор стал на автомате гладить пушистую неблагородную морду.

— Тише, не стучи, — почему-то попросил он, будто боялся кому-то помешать.

Колонки, наконец, перестали исторгать пахабщину, а вот в соседней квартире всё ещё звучала музыка.

Тошно как-то было.

Не справившись с интересом, Егор поднялся на ноги и посмотрел в глазок, но ничего не увидел, кроме обнаженной розовой пятки.

Она ещё там, сидит на холодном бетонном полу…