Эти серьёзные карие глаза. А взгляд? Испуганный. Настороженный, как у добычи, загнанной в угол. Но в то же время цепкий, решительный, словно безобидная с виду жертва готовилась выпустить острые когти.

Тейт что-то скрывал. Тибер чувствовал. В груди ныло, свербило. Можно было назвать это ощущение, не дающее покоя ни днём, ни ночью, волчьим чутьём. Интуиция редко его обманывала. А сейчас вопила так, что закладывало уши.

Что-то было не так с этим немым пацаном. Что-то в его жестах, взглядах, движениях — во всей сложившейся ситуации сильно тревожило Тибера. Понять бы, что именно.

Бесит!

О, чёрти из преисподней, как же он его бесил! Этой своей хрупкостью и изящностью. Этой невыносимой, совершенно возмутительной привычкой, задумавшись, закусывать нижнюю губу. Когда Тейт так делал, у Тибера перехватывало дыхание и мелко неприятно дрожали руки.

Как же хотелось в этот момент скрутить вредного мальчишку и со злостью впечатать в дерево! Или повалить на землю. Зарыться носом в волосы на загривке и вдыхать, вдыхать восхитительный аромат.

Стоп!

Он действительно об этом подумал? В самом деле представлял, как обнюхивает, вжимая в сосновый ствол, мужчину? Мужчину!

Тибер отвесил себе мысленную затрещину. Запустил бы и кулаком в лицо по-настоящему, если бы это помогло поставить мозги на место.

Чёртов Тейт! Залез ему в голову и застрял там, подобно раковой опухоли. Завладел мыслями. Сосредоточил на себе всё внимание. Тибер только о нём и думал. Бил себя по рукам, что тянулись коснуться гладкой кожи, белой, как луна. Неосознанно принюхивался всякий раз, когда мальчишка проходил мимо. Едва сдерживался, чтобы не шлёпнуть ладонью по аппетитно покачивающейся попе.

Аппетитно?

Так он сказал?

Аппетитно покачивающейся?

О, Господи! Да он сбрендил! Рехнулся! Совсем поссорился с головой?

Аппетитно покачивающаяся попа. У мужика.

Нужно было скорее найти Эке Ин и избавиться от нездорового наваждения. Трахнуть её прямо на холодной твёрдой земле. Сильно, долго, ко взаимному удовольствию. Вытравить из сознания образ нежного паренька с маленькой задницей и испуганными глазами.

Как он его злил!

И жопа эта упругая, и вызов во взгляде, и ресницы длинные, как у бабы, — всё будило в Тибере тёмную неконтролируемую ярость. Но больше всего бесило, когда Йен начинал всячески обхаживать пацана. Вертелся вокруг, предлагал согреть, постель ему из веток сооружал.

«Тебе не холодно, Тейт?»

«Ты не устал?»