Я отказалась спускаться в столовую, и чтобы Андрею заставить меня это сделать, пришлось бы прибегнуть к силе, чего он, слава богу, не сделал, а лишь распорядился, чтобы еду мне приносили в комнату.

Я перестала посещать психолога после единственного занятия, на которое меня отвез Андрей, пожелав присутствовать на том, и в течение которого я не открыла глаз и не произнесла ни слова. Пять минут я ждала его в коридоре, а потом он вышел от психолога с ледяной маской на лице и заявил, что занятий больше не будет.

Мне не разрешено было покидать пределов территории его особняка, в чем я убедилась на следующий же день, когда собралась сделать это навсегда – уйти от него. Охранник на выходе заявил, что получил четкие инструкции не выпускать меня.

Так же, меня лишили интернета и телефонной связи, хоть из номеров у меня и были сохранены в новом телефоне Андрея, Дениса и… Артема. Но телефон таинственным образом исчез из моей комнаты.

Одно немного не радовало нет, но позволяло агонизировать мне медленно и не столь мучительно: Андрей больше не пытался взять меня силой, хоть ни о каком желании с моей стороны и не могло быть речи. Спали мы теперь отдельно, и ко мне он не приходил.

После той ночи, которая стала очередным кульминационным моментом в моей жизни, Андрей вернулся к нашему разговору, как и обещал. Сделал это за завтраком, куда я тогда еще спустилась в надежде достучаться до его разума.