— Тихо ты! — пнула она мужика, — А ты, — это уже мне, — помогай, раз пришла.

Я отставила пакет в сторону. Да-да, две бутылки вина прошли со мной весь путь в целости и сохранности.

Бабка поднесла нож к шее мужика и медленно нараспев начала читать что-то на латыни, очень неразборчиво. По шее связанного потекла струйка крови.

Вот это игра! И как играют! Оскар в избушку!

Я подошла еще ближе. А кровь-то на настоящую похожа. Бабуля дальше продолжает методично напевать. А что будет, когда она закончит? Что-то мне резко разонравились эти актеры. Вот полоснет ему по горлу. Даже если все не по-настоящему, не по себе как то.

— Послушайте, женщина, — ну не бабулей же мне ее называть, — а вы не могли бы мне подсказать, как мне до дома номер семнадцать дойти?

— Куда лезешь, дура! — заорала бабка. — Вместо него лечь хочешь?

Бабка развернулась и уставилась на меня. Бешеная какая-то. Надо же так в образ вжиться.

— Чего молчишь? — заорала опять пожилая женщина и замахнулась на меня ножом. Я автоматически закрыла лицо рукой.

— Ты! — она уставилась на меня своими страшными черными глазами, мне стало сильно не по себе. Старуха будто сканировала меня. Она подошла ко мне ближе и больно схватила за руку, потрогала кольцо, прикрыла глаза и просипела, — Ты…

В следующих миг она бухнулась на колени:

— Верховная, прости, — голос у старухи стал умоляющим, она попыталась обнять меня за ноги, — Госпожа, не признала, — сокрушалась бабка.

Я онемела от удивления. Но когда почувствовала на своих оголенных ногах руки бабки:

— Женщина, уберите руки! — возмутилась я. Для меня это уж слишком.

Старуха стала раскачиваться из стороны в сторону, ее руки мелко дрожали. Нож, между прочим, она так и держала.

— Приказывай мне, Госпожа! Мы ждали тебя полвека! — бабка так и продолжала стоять возле меня на коленях, только уже не обнимала. — Мы верили! Мы все верили, что ты вернешься! Скажи, скажи, чего ты хочешь? Я все сделаю!

Сумасшедший дом какой-то. И угораздило же меня попасть именно сюда. Интересно, она настолько заигралась, или, может, на самом деле верит во все, что говорит. А это может значить только одно — женщина больна.

А вот это уже страшно. Психически больные люди за свои действия не отвечают. Ей ничего не стоит воткнуть нож мне в руку, например.

Старуха между тем склонилась и попыталась поцеловать мою ногу. От омерзения я вздрогнула и отпрыгнула:

— Да исчезни уже! — в сердцах крикнула на бабку.