– Нет, Телма, не хочу. Но я вроде бы вышла из заключения, а временами мне кажется, что все еще нахожусь там. Это не...
– Что «не»?
– Несправедливо.
Внезапно в одной из комнатушек осужденный громко запротестовал. Киббл поднялась и взглянула за перегородку. Касси не шевельнулась. Ей было все равно. Она знала, что происходит. Кого-то уводили в камеру временного содержания до рассмотрения вопроса об отмене условно-досрочного освобождения. Один-два увода случались всякий раз, когда Касси бывала здесь. И никто не возвращался в тюрьму спокойно. Касси давно перестала наблюдать эти сцены. Тут она не могла беспокоиться ни о ком, кроме себя.
Через несколько секунд Киббл села и вновь обратила внимание на Касси, надеявшуюся, что инспектор из-за этого перерыва забудет, о чем у них шел разговор.
Увы, не забыла.
– Видела? – спросила Киббл.
– Слышала. Этого достаточно.
– Надеюсь. Если что, с тобой может случиться то же самое. Понимаешь это?
– Полностью, Телма. Я знаю положение вещей.
– Вот и хорошо. Потому что дело тут не в
– Я знаю. Прошу прощения.
– Черт возьми, есть люди, у которых срок надзора четыре, пять, шесть лет. Кое у кого даже больше.
Касси кивнула и произнесла:
– Знаю, знаю. Мне повезло. Просто не могу удержаться от некоторых мыслей, понимаете?
– Нет, не понимаю.
Киббл сложила массивные руки на груди и откинулась на стуле. Касси казалось, что стул не выдержит такой тяжести, но он оказался крепким. Инспектор сурово глядела на нее. Касси понимала, что совершила ошибку, попытавшись откровенничать с ней. Она, в сущности, впустила Киббл в свою жизнь еще больше, но решила, что, если уж шагнула за черту, можно пойти и дальше.
– Телма, можно обратиться с вопросом?
– Для того я здесь и нахожусь.
– Не знаете... существуют международные соглашения или договоры о переводе поднадзорных?