Онур оценивающе окинул водителя взглядом и оскалил крупные жёлтые зубы в улыбке.
– Слушай, брат, у меня есть деньги на две шаланды лука. Лучше для большей прибыли четыре-пять шаланд-маланд. Могу взять в долю, – Онур протянул руку в знак заключения договорённости, Алексей пожал жёсткую со следами въевшейся грязи ладонь нового знакомого.
Из дальнейшего монолога турка стало понятно, что шаланды – это 12-метровые полуприцепы. Если Алексей входит в бизнес с настоящим высокопробным коммерсантом, имеющим подвязки по всему Казахстану, то он сможет его, так и быть, взять в долю, при условии вложения денег минимум в 3 шаланды лука. Со слов Онура получалось, что вопрос партнёрства не прибылен для него, он делает лишь поблажку русскому. Берёт его в компаньоны в память о СССР и дружбе народов. Подумав, турок с нажимом произнёс:
– Я мусульманин, у нас не принято обманывать человека. Даже если ты другой веры, Коран не позволяет.
Вскоре подъехали к месту стоянки шаланд. Онура ждали две машины с водителями-казахами. Турок бодро выскочил, сразу попав в плотный снеговой заряд, хлопнул дверью машины, что-то громко закричал на казахском, замахал руками. Водители отвечали ему, активно махая руками в ответ. Со стороны казалось, что это крупные птицы-падальщики делят свою добычу, кружа вокруг неё и пытаясь отпугнуть друг друга, чтобы урвать себе кусок побольше. Сути разговора Алексей не улавливал, он лишь вышел из «девятки» и смотрел на то, как новый знакомый руководит бизнес-процессом…
Будучи матёрым коммерсантом, возглавляя когда-то коммерческий отдел фирмы, так оригинально Алексей переговоры не вёл. Он всегда степенно общался с сотрудниками, составлял планы, графики, отмечал их выполнение, действовал строго согласно западным нормам и правилам ведения бизнеса. Много читал книг по бизнес-процессам, постоянно посещал модные тренинги бизнес-гуру из столицы, но такого эмоционального ведения переговоров с рисованием схем ботинком на свежем снегу, с постепенным переходом всех участников спора в положение «на кортах», и продолжением рисования схем уже руками он не видел. Рисовали схемы все участники брифинга, тут же кто-нибудь из сидящих вскакивал, нервно начиная бегать вокруг остальных и скидывать эмоции…
Минут через двадцать Онур достал целлофановый пакет, набитый деньгами, отдал в руки главному – судя по гонору и росту – водителю. Водители что-то ещё кричали вдогон отходящему турку, он кричал им в ответ, не поворачивая головы.
Вскоре, выплюнув чёрно-сизый дым, КамАЗы развернулись, поехав на юг в сторону границы с Казахстаном. В память о встрече на снегу остались чёрные следы выхлопа и протектора шин, которые быстро закрыло усилившимся снегопадом. Онур плюхнулся в машину и произнёс:
– Э, брат, слушай, а за пятихатку новыми поехали назад в город?
– Поехали, конечно! – Алексей обрадовался, что за один рейс неплохо смог срубить деньжат с одного клиента.
Обратный путь прошёл в разговорах да расчётах прибыли, которую получат компаньоны с первой партии лука, после начался расчёт прибыли за год, потом за два. Алексей прямо чувствовал, как на глазах растёт прибыль. Онур прервал пустые расчёты и важно произнёс:
– Смотри, мы там лук-млюк возим, картошку-мартошку, а денег сколько у тебя скопится. Куда их? Надо бизнес-мизнес больше делать, в Тюмень и Воркуту ездить, а видишь, водилы, – турок защёлкал языком, как глухарь на токовище, – сок из меня пьют. Э… жрут меня живьём, кровососы! Прибыли этим водилам-чудилам уходит пятьдесят процентов… э-э-э…ц-ц!
– И какой выход, железкой, что ль, возить? – сумел с трудом вклиниться в монолог Алексей.
Онур метнул на партнёра жёсткий взгляд, жадно закурив, продолжил:
–-Нам копить на свои пять камазиков нужно и на следующий год всяко их купить.
– Где их ставить, кто водилы будут? Нужен бизнес-план, фирму открыть и прочие, – Алексей начал умничать.
– Какой план-млан? У меня свой дом, стоянка-маянка. Узбеки за копейки поедут, это казахи жадные, блин. Машины мы пополам на тебя и меня оформим. У нас вёе в Казахстане можно, главное, дешевле. Эй мамой клянусь, без обмана, я не крыса, я же мусульманин.
После турок, покачиваясь на ухабах, поведал о своей кристальной честности и горьком опыте работы с российским партнёром. Работал он честно с местным парнем лет пять, всё было хорошо, деньги шли, впереди рисовались радужные перспективы. Однажды летом колонна машин, как всегда, шла через степь, минуя весовой контроль и посты гайцов, везли сладкий перец. Жара за сорок, колёса, не выдержав перегруз, лопнули, как мыльные пузыри, итог оказался печальным – привезли раскисший товар.
– Я-то, что, я на закупке сижу в Узбекистане, –закуривая, мрачно продолжил турок, – а он на сбыте. Как увидел убытки, забрал, крыса, себе наши два КамАЗа. Я потом год рассчитывался с водителями.
– Что нашёл его потом? Разобрался? – спросил Алексей, предвкушая длинный эмоциональный рассказ о мести. Перед его взором предстала сцена зарытого по шею парня, умирающего от жажды в пустыне Кара-Кум, а рядом ансамбль «Ялла» заунывно и устало тянул свою песню «Учкудук». Солнце медленно опускалось за бархан, устав впустую нагревать песок, вот подул горячий ветер, начав лениво перебирать четки-песчинки, состоящие из бесконечных зёрен окружающего всё вокруг песка.