– Я тоже не могу так работать, уж лучше полы мыть. Одни предлагают торговать электрикой на полставки, – спокойно ответила Маша.

Маша, всегда преданная и спокойная, вдруг решила увольняться, это был нокаутирующий удар по бизнесу ЧП «Колос».

Их предложение было, по сути, ультиматумом. Переход на твёрдые оклады, выплата процентов в виде премий за большой объём заказов – такая система подрывала предприятие Егора на корню, вся идея расчёта зарплаты которого строилась на тезисе «нет денег – нет выплат». «А теперь прямо как в богадельне, – думал Егор. – Заказа нет, денег нет, а зарплата есть, и она постоянна. И где брать? Кредиты? Под несуществующие заказы? Такое возможно и существует на фондовом рынке, но лишь для крупных, якобы прибыльных компаний».

Конечно, и в то время действовала установленная государством минимальная зарплата, она, как и сегодняшняя, была крайне низка. И даже эти крохи платить было не с чего. Аналогично МРОТу3 когда-то партия и правительство объявила, что, дескать, наконец построен развитой социализм, но никто не мог его отличить от неразвитого. Так и МРОТ объявить-то можно, но не всегда возможно выплатить. Государство и народ являли собой диалектический принцип – единство и борьба противоположностей. Этот принцип действовал как между работниками и руководством, так и между исполнителем и заказчиком.

Егор хитрил, беря агентов по договору на неполный день, это подразумевало, что у Маши и Сеньки есть основная работа, но в реальности всё было не совсем так. Маша вскоре нашла подработку, и если её вопрос по стабильному окладу не будет решен до марта, она уйдет работать на полную ставку менеджера. Егор понимал, что её уже не удержать, но всё равно продолжал неравную борьбу за сотрудников с крупными работодателями. Где-то внутри себя он точно знал, что конкуренцию с новым работодателем Маши в лице торгового дома «Электрснаб» ему не выдержать, но сдаться без борьбы было не по понятиям. Последнее время как-то незаметно рынок рекламных продуктов и полиграфических услуг сжался до безобразия. На плаву оставались лишь крупные игроки со своим оборудованием и фирмы, созданные при крупных предприятиях, обслуживающих своих же спонсоров.

Ежедневные препирательства с сотрудниками о деньгах стали привычными, как чашка утреннего кофе. Даже Сенька, хоть и был странен, оказалось, уже с месяц подыскивает себе место новой работы. Всё разваливалось, так и не развившись. Егор Олегович пообещал через месяц перевести агентов на окладно-премиальную систему оплаты труда и торжественно закрепил своё решение на фирменном бланке ЧП «Колос», вывесив его на всеобщее обозрение на входную дверь.

Тоскливо и нудно прошла очередная оперативка на тему «Хотим денег». После традиционных утренних вымогательств денег Сеньки и мрачного молчания Марии было не до работы. Егор вышел на улицу купить толстенный талмуд «Жёлтые страницы»…

В девяностых, во время чахлого Интернета, даже жалкое письмо с одной фотографией скачивалось несколько часов. Все коммерсы как один покупали «Жёлтые станицы», «Цену» и прочие журналы-прайсы. Купив гору бумажных девайсов, они плотно садились за факс, обзванивали необходимые фирмы, указанные в журналах, и вызнавали у них информацию о текущих ценах и ассортименте товаров. Казалось, зачем еженедельно покупать журналы, где кроме наименования фирмы да её прайса ничего нет? Дело в том, что в те времена по нескольку раз в неделю менялась не только цена, но и ассортимент кардинально менялся, да и сами фирмы жили зачастую очень недолго. Приметой того времени было существование трёх видов прайса: за безналичные деньги, за наличку и по зачёту. Цены в них различались в разы, но в журнале печатали только одну без указания, по какому именно прайсу.

Егор, как большинство, снимал деньги наличкой, так платить было намного дешевле, ограничений на её использование не существовало, также не было электронных карточек. Карточки вроде бы и были, но смысл в них был никакой: банкоматов нет, Интернета нет, уведомлений нет, сотовые редкость. Да вообще они были полезны только утром для очистки замёрзшего лобового стекла на автомобиле, но если и машины нет, то кусок пластика был просто оригинальным мусором…

Выйдя на улицу, горе-предприниматель медленно побрёл до киоска «Роспечать» – Мекке печатного слова…

Киосков было много, до десятка на каждой остановке; в них продавали спиртное различной крепости, сигареты, печенье, колбасу – ассортимент, как в большом супермаркете, причём всё это богатство выставлялось у фронтального остекления. Посередине красовалось маленькое окно для подачи денег и выдачи товара – «кормушка». Перед остеклением стояла мощная грубая решётка из арматуры (чаще две снаружи и изнутри). Киоски напоминали стальные железнодорожные контейнеры-короба.

Работников с улицы было не видать. Нужно было стучать в «кормушку», тогда открывались ставни и тяжелый запах человеческого тела, еды и сигарет ударял в лицо. Летом было вообще плохо. Металл на солнце нагревался до 50 градусов. Все киоски стояли с распахнутыми дверьми и выдвинутыми «кормушками», потные продавцы в неглиже активно боролись с жарой курением и пивом. Зимой всё было с точностью наоборот: холод вынуждал ставить дешёвые обогреватели с открытой спиралью, отбрасывающей адский красный свет на укутанного в тряпки оператора железной будки. Работники готовили еду, спали и смотрели телевизор прямо в недрах киосков. Если заглянуть, внутри можно было увидеть развал продуктов, бутылок, маленький телевизор, электропечь и топчан для сна. Иногда киоски поджигали конкуренты, иногда с продавцами. Это случалось раз в месяц, но бывало и чаще.

В этом ряду выделялись киоски «Роспечать»: решётки на них были более ажурными, работника киоска было видно, да и торговали в то время в таких киосках в основном печатной продукцией, а ещё немного сигаретами и жвачкой. Работники в них не спали и не ели, они работали только днём.

Егор, однажды воспарив в мечтах, решил влезть в нишу элитных журналов из столицы и попробовал на оставшиеся от печати календаря средства выпустить платный журнал о налогах и местной судебной практике. Статьи в журнал согласились писать практикующие юристы и аудиторы (бесплатно). Журнал вышел и распространялся через «Роспечать» за формальную стоимость и рассылкой по крупным предприятиям. Но тема не пошла, и, выпустив несколько журналов и окончательно разорившись, Егор вернулся на круги своя в буклетно-календарный полноцвет…

Солнце уже грело по-весеннему, гулко кричали воробьи, бабушки сидели на улице около остановки и торговали семечками, арахисом и сигаретами поштучно. Воробьи накликали себе беду, прилетели голуби и начали теснить серых птах.

– И у них теперь конкуренция… Вот раньше при социализме, ещё при Сталине, я такого не видал, – с грустью проворчал пенсионер в потёртом пальто с каракулем, шуганув голубей драной тряпичной сумкой.

Чуть поодаль стоял киоск аудио, его витрина доверху забита кассетами и недавно появившимися CD-дисками. Из колонок, надрываясь, пела модная молодая певица Земфира: «Я задыхаюсь от нежности, от твоей-моей свежести…» Бабки-предприниматели в количестве дюжины плотно сидели перед киосками, они ждали своего клиента. Регистрации в налоговой с них тогда ещё не догадались требовать. Людей было мало, и от скуки бабули увлечённо беседовали, активно грызя свой продукт, на губах у них забавно шевелилась шелуха. Исчерпав тему разговора, подкидывали птицам жменю семечек и уже через секунду снова начинали что-нибудь обсуждать. Воробьи и голуби, волнительно крича, пихали друг друга. Бабушкам это нравилось, они чувствовали свою власть. Егор встал и несколько минут устало наблюдал за кипучей борьбой, слушал музыку. Зрелище завораживало, но надо работать. Быстро купив талмуд с ценами и шепча: «Хоть бы повезло», – предприниматель в волнении убежал в офис. Скорее звонить! В спину долетали слова песни: «Всяко-разно – это не заразно! Пока дают, надо брать, от остальных не отставать…»

В офисе вновь начался активный поиск офсетных пластин. Егор наудачу подбрал подходящую фирму в соседнем городе и позвонил:

– Да, у вас есть? – он нашёл пластины по сверхнизкой цене, одно «но» – в соседнем городе. Зато с первого звонка.

«Удача на моей стороне», – было приятно.