Но сейчас я зла, взвинчена и далека от романтики. Если Мирон сейчас проведёт ладонью по лицу и скажет, что всё происходящее было ошибкой, я выцарапаю ему глаза.

— Мирон… — зову тихо и приподнимаюсь на локтях.

В машине темно, только приборная панель подсвечивается красным, добавляя интимности. Красный цвет страсти. Цвет нашего первого поцелуя и моего оргазма. Наш цвет.

— Что? — прищуривается и наклоняется ближе.

— Поцелуй меня ещё раз…

Мирон оглаживает и мнёт мои бёдра двумя руками. Задирает свитер, оголяя пупок. Кладёт ладонь мне на живот, продолжая гладить. Я вздрагиваю. Он очень горячий, кажется, что на коже останется отпечаток от его тепла.

Мирон замедляет свои движения, группируется как перед прыжком. Выжидает. Я задираю вверх лицо и приоткрываю губы. Ему всегда нравились мои губы. Он смотрит на них как голодный зверь. Питает слабость. На секунду проскальзывает мысль: а вдруг я его слабость целиком и полностью? У каждого человека есть ахиллесова пята, и зачастую это другой человек.

Воздух в машине такой тяжёлый и наэлектризованный. Влажный и жаркий. Начинают потеть окна.

Мирон сглатывает. Я смачиваю нижнюю губу. И он срывается, нападая на мои губы снова.

Мы пожираем друг друга в поцелуе, похожем на сражение. Кусаемся до ощутимой боли и тут же дарим друг другу ласку, зализывая и посасывая.

Зарываюсь в более длинные пряди. Тяну за них, причиняя ему боль и получаю в ответ глухой стон удовольствия, который пью и втягиваю в себя, не отрываясь от Гедейна. Не знаю, что он решал для себя в эту короткую передышку, но она явно пошла ему на пользу. Ему нравится не меньше моего то, что происходит. Он агрессивен, нетерпелив, неудовлетворён и жаждет это исправить. И я тоже жажду получить свой оргазм. В том, что Мирон мне его подарит, у меня нет никакого сомнения.

Гейден целует мою шею нежно и аккуратно. Даже невесомо, что совсем неожиданно. Как будто боится повредить.

Я широко распахиваю глаза и открываю рот, издавая стон, когда Мирон перемещается чуть выше и проводит губами за ухом, прихватывает зубами мочку.

— Тебе не больно? Удобно? Хочешь сесть сверху? — шепчет и проводит влажным языком дорожку до моего подбородка.

Не сразу понимаю, о чём он. Мозг затуманился, мысли заволокло возбуждением.

— Что? — лепечу, хлопая ресницами. Низ живота сладко потягивает. Я думаю, лишь о том, что большой и возбуждённый член Гейдена трётся через его спортивные штаны о мою промежность и я готова кончить от одного лишь этого трения. Потому что твёрдый передний шов моих джинсов давит точно на чувствительную точку клитора и каждый толчок приближает меня к разрядке.

Мирон сжимает ладонью заднюю поверхность моей шеи и массирует затылок, отчего мои глаза вновь закатываются, а с губ слетают неконтролируемые стоны и сбившееся дыхание. А затем мир переворачивается. Так неожиданно, что я вскрикиваю и обнаруживаю себя сидящей на Гейдене сверху.

Он, воспользовавшись сменой позиции, снимает с меня свитер и, рывком стянув чашечки лифчика, вбирает в рот сосок, второй перекатывает между пальцев. Щипает. Меня выгибает дугой. Икры сводит. Перед глазами темнеет. Вот они, мои звезды… я почти их вижу.

Хватаюсь руками за напряжённые плечи парня и начинаю выписывать бёдрами круги на его окаменевшем члене.

— Полегче, неАнгел, — хрипит Мирон, приподнимая голову, его глаза чёрные и шальные. — Я так в штаны спущу.