Наверняка товарищи солдата вернулись за ним. Что ж, она убьет и их, если успеет дошаркать до комнаты и подобрать ружье. Проклятие, почему она оставила винтовку на полу?

— Принеси мне ружье, — бросила она дубовику, хотя и сомневалась, что он понимает ее слова, а тем более сумеет поднять и дотащить сюда такую тяжелую штуку.

Утренний незваный гость задержался у порога. Словно зная фермерские обычаи, он остановился и стер грязь с сапог, проведя подошвами по гранитной приступке, поставленной специально для этой цели. Затем дверь распахнулась, и Мими Готье выпрямилась, расправила плечи и повернулась лицом к очередному последствию своей судьбы и глупости.

— Ты! — охнула она, чуть не плюнув от ярости и — наверняка — облегчения. — Ты!

Это была ее внучка.

— Я же им говорила, что ты здесь, — как всегда, безмятежно заметила Доминик. Она размотала шарф и стряхнула с волос капли дождя. — Ты улизнула от них, как старая дворняжка.

— А они — они послали тебя за мной!

Бабушку трясло от злости на своего сына и свою невестку.

— Они меня не посылали, — ответила Доминик спокойно и даже с некоторой гордостью. — Я ушла потихоньку. Если ты могла ускользнуть от них, то и я тоже могу.

— Девочка, ты спятила, ты еще безумнее их. Если они обнаружат, что ты вернулась домой, то кинутся назад, через все эти опасные дали, спасать тебя! Допустим, когда речь шла обо мне одной, они могли бы пожать плечами и сказать: «Alors,[6] вот вам ее вечное слабоумие, Господь с этой старой стервой». Но ты толкаешь своих родителей на страшный риск!

— Я оставила записку, что отправляюсь в Париж, — невозмутимо сообщила Доминик.

— Ох… — Возможно, внучка не такая уж туповатая тихоня, какой ее всегда считала бабушка. — Что ж, это толково.

— И пробраться сюда было совсем не сложно, — продолжила девушка. — Полночи дороги оставались сухими, а я держалась в тени. Когда слышала стук сапог или копыт, сворачивала в поля. Потом стало хуже, пошел дождь, но, думаю, он же и притушил всякую утреннюю деятельность. Так что никаких проблем.

— Тебя могли изнасиловать, избить, убить, — покачала головой Мими Готье. — Твои родители из кожи вон лезли, лишь бы увезти тебя от опасности, а ты провела их, разрушила все их планы. Ты посмеялась над ними. Зачем ты вернулась, ma cherie? И кстати, ты принесла чего-нибудь пожевать?

— Думаешь, у меня было время заглянуть на рынок? — фыркнула Доминик. — Или, полагаешь, в городе еды побольше, чем тут? Я вернулась, потому что вряд ли ты сумеешь управиться здесь одна, бабушка. Я не могла позволить, чтобы ты бродила по другим фермам в поисках черствых объедков, забытых по углам, к тому же надвигается зима.

— Сейчас самый что ни на есть разгар лета! — Мими Готье не намеревалась дотянуть хотя бы до листопада; сама мысль об этом смешила ее.

— Я не могла прийти ни на секунду раньше, — не обратила на нее внимания Доминик. — А ты, кажется, ухитрилась за это время растерять последние остатки разума. Вижу, достала где-то молоко и хранишь его в своих башмаках?

— До кувшина мне не дотянуться, он на верхней полке. Не дерзи. — Она была счастлива, что раздобыла молоко. — Можешь попить немного на завтрак.

— Попью, когда буду готова. Сперва мне надо прилечь на часок. Прогулка была тяжелой, ночь долгой, я вымоталась до предела.

— Нет, не ходи в свою комнату, останься здесь, приляг на полу, составь мне компанию…