— Истерику? — переспросил Морозов, подбросив ключи в руке. — Светлана, я сейчас спокоен как никогда. А знаешь почему? Потому что наконец-то освободился от тебя. И это так здорово, что ты даже представить этого себе не можешь. И да, ищи себе другую жилплощадь.
С этими словами от открыл замок, помотал головой, улыбаясь во весь рот, и вышел в парадную. Света топнула ногой, запрокинула голову вверх и, обведя глазами прихожую, лихорадочно соображала, что ей сейчас делать. То, что Морозов не простит, она знала наверняка. Надо же было так опростоволоситься! Кто же знал, что он вернётся раньше положенного срока! Ну ладно, сейчас надо закончить с шефом, а с мужем она разберётся потом. Она натянула на лицо свою самую загадочную улыбку и шагнула в спальню со словами:
— Вот теперь-то нам точно никто не помешает, на чём мы остановились?
Через полчаса Александр тихо вошёл в отцовский дом. Лишь бы Ады дома не было, иначе скандала не избежать. Даже через четыре года после развода бывшая жена отца несколько раз в год приезжала, чтобы в очередной раз что-то потребовать себе или своему сыну, вспоминая необъяснимую драку в городском клубе, когда жестоко избили и унизили Павла Снегова и его дружков. И в очередной раз получить отказ и со скандалом хлопнуть дверью. До следующего приезда. Отец посмеивался и «закручивал гайки». И если раньше Ада без зазрения совести пользовалась его именем везде, куда бы ни попадала, то с каждым своим приходом и скандалом количество таких мест становилось всё меньше. Её уже не хотели видеть ни в офицерском клубе, ни в Академии, где преподавал Кирилл Сергеевич Морозов, ни в госпитале.
Саша присел и потянул шнурки. В прихожей появился отец и удивлённо уставился на спешно снимающего ботинки сына.
— Накрывай на стол, отец, будем праздновать!
— Что? — Морозов-старший стоял посреди коридора, одетый в одно полотенце, с интересом уставившись на Александра.
— Что, дорогой товарищ? Мой развод! — торжественно заявил Морозов-младший.
— Ага, — кивнул Кирилл Сергеевич так, будто развод сына они праздновали каждую неделю. — Ну, проходи. Я пойду оденусь, а ты пока чайник включи.
Вскоре на кухню вошёл отец, привычным движением вытащил из холодильника пакет с пельменями и налил в воду в кастрюлю.
— Ну, и что за форс-мажор у вас случился?
Александр открыл навесной шкаф и вытащил рюмки. Затем заглянул в стенную нишу и замер на секунду, чтобы чуть переместить руку и ухватить банку с огурцами.
— Не форс-мажор, отец, у нас случился, а мужик. Хм, надо же, руки она ему привязала! Бедный мужик… Хотя какой он мужик?
Отец улыбнулся и поднял бровь:
— А ты, Морозов-младший, ему случаем не завидуешь? Тебя-то барышни ни разу не привязывали, а? Хотя тебе барышни ни разу и не отказывали.
— Да, Морозов-старший, тут ты прав — не отказывали, но Светлане я не изменял!
— Ещё бы! Ты так упахивался на работе, что тебе и жены хватало. А иногда её так называемая «головная боль» спасала тебя от выполнения супружеского долга. Не так ли?
Александр медленно поднял голову и молча посмотрел на отца. Кирилл Сергеевич глубоко вздохнул и сел к столу.
— Ты, Сань, не удивляйся моим словам. Я же тоже так жил. — Он задумчиво посмотрел в окно и прищурился, рассматривая что-то только ему видимое. — Я тебе сейчас вопрос задам, только без обид, хорошо?
Александр всё также молча кивнул, протянул руку и налил в рюмки прозрачную как слеза водку.