— Далеко бы не убежала, — пожимает плечами Глеб и адресует мне широкую улыбку. — Что такого сказал Женя?

— Внезапно обнаружили общего знакомого Валеру, — отвечаю ему, не сводя глаз с Кирилла. Тот игнорирует моё существование настолько демонстративно, что внутри разрастается адское пламя злости, щедро поддерживаемое успевшей попасть в меня дозой алкоголя.

— О да, Валера был восхищён твоим полётом фантазии и умением врать, — Глеб настороженно поглядывает краем глаза за своим притихшим начальником. Несмотря на все его фамильярности, не остаётся сомнений, кто именно здесь главный.

— У нас мало времени. Перейдём к делу, — цедит Зайцев, наконец отрывает взгляд от стены и смотрит на нас, как на парочку нашкодивших котят, заслуживших несколько воспитательных тычков мордочкой в обнаруженную на полу лужу.

Обычно я сдержана. Холодна, вдумчива и не бросаюсь словами, ценой внушительных кровоподтёков на теле уяснив, что язык мой — враг мой. А с врагами всегда лучше держать дистанцию, и я годами выкапываю огромный ров, чтобы только избранные мысли могли перебраться через него и оказались произнесены вслух.

Обычно я не нападаю первой и огрызаюсь в ответ не всегда, да и вечная недовольная мина на моём лице сама по себе неплохо оскорбляет людей, причём даже тех, кого бы не хотелось обижать.

Обычно я тщательно взвешиваю распределение сил и не берусь ввязываться в войну с теми, кто может растоптать меня по щелчку пальцев.

Но сейчас меня просто разрывает изнутри, и всё хвалёное самообладание зависает на тонкой грани между слезами иступляющей ярости и истеричными смехом отчаяния.

— Поразительная сентиментальность, Кирилл, — меня прорывает так внезапно, что оба моих собеседника вздрагивают и не могут скрыть изумления и замешательства. Раздражение выплёскивается в воздух, кружится над столом и оседает вниз пикантной кислинкой. — Если ты планировал встречу старых друзей и дружеские посиделки с воспоминаниями о былых чудесных временах, то мог хотя бы постараться и украсить тут всё как следует. Поставить ёлочку в угол и подождать, пока Глеб вдохновенно расскажет о том, какой ты замечательный, милый и воспитанный мальчик. И где же твоя сраная раскладушка?

— Осталась в твоей сраной квартире, — довольно ухмыляется он и вальяжно откидывается на спинку дивана, вопреки моим ожиданиям заметно расслабляясь. — У меня к тебе деловое предложение, Ма-шень-ка.

Мы встречаемся взглядами и я не выдерживаю даже пары секунд, отворачиваюсь и недовольно морщусь.

Его глаза были похожи на опустевший лес: иссохшие коричневые стволы деревьев, плотно сплетавшиеся тёмно-зелёные кроны и пятна угрюмо-серого неба, пробирающиеся сквозь осыпавшуюся листву. Безжизненные, мрачные, отражающие одиночество и безнадёжность. А теперь там, среди хвойной подстилки, кто-то оставил слабо тлеющие угольки, грозящие обернуться настоящим пожаром.

Чувствую быстрый, острый укол в области сердца. Наверное, мне просто обидно, что кто-то нашёл способ оживить его, а мою сестру уже ничего не сможет вернуть к жизни.

Сегодня ровно десять лет с того вечера, как его привели к нам в дом. И мы с ним оба помним об этом, хотя, по правде, не должны бы.

— Извини, но приютить тебя ещё на полгода я не смогу. У нас в общежитии с этим очень строго.

— И не стыдно тебе, Машенька? — качает он головой, еле сдерживая смех. — Я покупал тебе одной трёхместную комнату с расчётом на будущее гостеприимство. Ты ведь не думала, правда, что всё это лишь твоё внезапно появившееся везение? Перевод в хороший ВУЗ, общежитие и отличная стипендия, толпа учеников у внезапно решившей заняться репетиторством студентки и, конечно же, работа в огромной компании с завидным даже для опытных специалистов окладом.

Я держусь. Балансирую на невидимой нити собственного терпения, опасно раскачивающейся по сторонам по мере того, как приходит полное осознание его слов. И все бессонные ночи с кружкой остывшего кофе, не проходящее нервное напряжение с искусанными в кровь губами, страх не справиться, переходящий в паранойю и выжирающий меня изнутри чувством приближающегося провала — они тускнеют, размываются, плавятся как мираж и исчезают навсегда, будто никогда и не было.

За меня просто всё сделали. Всё купили.

— А почему не МГУ, Кирилл? Денег не хватило? Или связей? — разыгрываю по-детски наивное любопытство и даже пытаюсь улыбнуться ему в ответ, кривя губы в оскале, от которого с непривычки сводит мышцы на лице.

— Решил, что у тебя мозгов не хватит, — я цепляюсь за нотки его раздражения, беру их след и бегу по пятам, загоняя в ловушку как стая гончих молодую и неопытную лису. Я помню все его слабые места, которые так хотелось исцелить тогда и которые готова беспощадно раздирать до смертельной раны сейчас.