Сам Ник искать склады перестал давно. До него их искала куча людей, и ни у кого, насколько он знал, не получилось. Тогда какой смысл? Больше шансов найти что-нибудь полезное на поверхности. Да и пропадали нередко искатели. Болтали об этом всякое. Одни говорили, что нашли, да их прихлопнула охрана складов. Другие – что закрылись там, и жрут теперь армейскую тушенку со сгущенкой, не желая ни с кем делиться и боясь, что отберут. Были и предположения, будто их порвали и сожрали монстры с поверхности, все-таки прорвавшиеся сквозь заваренную решетками вентиляцию.
Люди же с самой богатой фантазией утверждали, что складами пользуются обитатели подметро и они не допустят, чтобы на них проник еще кто-нибудь. Пропавших могли просто убить истинные хозяева складов и сбросить тела в одну из бесчисленных технологических шахт. Там они и лежат, да только кто же в них полезет их искать?
Наигравшись вдоволь в железку, Ник вышел, запер дверь и направился на свою станцию. Тоннель здесь был сухим и безопасным, в отличие от множества других в метро, где случалось всякое. Вот разве что корни полезли. Ближе к станции Ник наткнулся на один из них и чертыхнулся. И почему только эти проклятые деревья с длинными корнями выросли над их станцией? Нигде в метро больше их нет, а тут появились. Выхватив мачете, Ник перерубил корень и пошел дальше.
Побросав приобретения в свою каморку, он оправился навестить Санжита. И тут его ждал удар – тот скончался незадолго до его прихода. Бескровное лицо дяди заострилось и вытянулось. Ник вдруг ясно осознал, что остался в этом мире совсем один. Оборвалась последняя ниточка, соединявшая его с прошлым и утраченной семьей. Теперь у него была только память.
– Почему он умер? – спросил Ник у врача сквозь зубы. – Его состояние не было очень тяжелым.
– Его сильно избили, – ответил тот, – множественные гематомы, ушибы внутренних органов, сломаны несколько ребер. Кроме того, его пытали огнем.
– Это все не смертельно, – отмахнулся Ник.
– Если молодой – да, – согласился тот. – Но он был уже в годах.
– Он еще не был старым, – возразил Ник. – Так, какая причина?
– Я думаю, оторвался тромб. Не очень хорошая кровь. Такое случается. Хотя, чтобы сказать точнее, не мешало бы сделать вскрытие. Это будет стоить денег. Делать?
– Не нужно, – решил Ник. – Его не вернешь.
Подавленный, он вышел из лазарета. Он отказался от вскрытия не из-за денег – просто не хотелось, чтобы тело дяди резали. По пути к себе он встретил Алистера. Тот уже все знал. Он подошел и положил руку Нику на плечо.
– Сочувствую, старик, – сказал он. – Мои соболезнования.
Ник кивнул. В детстве они были с Алистером очень близки, а повзрослев, отдалились, хотя оба стали сталкерами и несли службу в одном отряде. Какие-то нити, объединявшие их прежде, оборвались, и ни один из них не прилагал усилий к тому, чтобы связать их заново. И Ник догадывался, в чем причина – Алистера отталкивала его жесткость, которую он приобрел за годы жизни без родителей. Дядя, каким бы он ни был добрым, заменить родителей не в состоянии.
Ник почувствовал, что, возможно, сейчас пришло время восстановить отношения со старым другом.
– Пойдем ко мне, – предложил он.
Они устроились в каморке, и Ник достал из приваренного к полу железного ящика, служившего ему сундуком, бутылку недавно принесенного шотландского виски. По прежним временам, виски был так себе – простая черная этикетка, ровная квадратная бутылка без тиснения и прочих затей. Но для жителей метро это была неслыханная роскошь.
– Ого, – одобрительно сказал Алистер, – где это ты раздобыл?
– Там, – махнул Ник неопределенно рукой, – далеко.
Он плеснул живительной жидкости в жестяные кружки.