Макнил отвечал механически. Как и Марте, ему казалось, что нужно что-то сказать, заполнить какими-нибудь словами пустоту, иначе они утонули бы в ненужных размышлениях.

– Собачий остров закрыт. Там нет гриппа, и группа вооруженных людей, которым хорошо платят, присматривает за тем, чтобы никто не принес туда заразу.

– И им это позволяют? – не поверила Марта. На мгновение она забыла, почему они здесь.

– Видимо, да. Оттуда можно уехать, но вернуться уже не выйдет. У них нечто вроде статус-кво с армией, а правительство, похоже, решило не идти на конфронтацию. Периодически бывают перестрелки. Но, думаю, это лишь напоказ. Если кого-нибудь действительно застрелят, наверняка пошлют войска.

Снова разнесся треск, а потом настала тишина. Ее нарушало лишь неспешное пыхтение буксира, тянущего вниз по течению желтые контейнеры.

Несколько минут они шли молча. Потом Макнил сказал:

– Сегодня мой последний день.

Он понял, что Марта повернулась к нему, но не хотел встречаться с ней взглядом.

– В каком смысле?

– Я подал заявление. Заканчиваю завтра в семь утра.

– Не понимаю.

Макнил почувствовал в ее голосе смятение.

– Чего ты не понимаешь? Я увольняюсь.

– Почему?

– Потому что ты получила опеку над Шоном. И я понял, что если у меня сейчас нет времени с ним видеться, то никогда не будет.

Марта долго не отвечала.

– Жаль, что ты не додумался сделать это пораньше, – наконец сказала она.

– Не начинай, – Макнил убрал руку с ее плеча, и на него снова накатила та же странная злость. Как всегда, когда они ссорились. – Теперь я уже этого не хочу. Я делал это только ради Шона, только он имеет значение.

Марта взяла его под руку и крепко стиснула.

– Ты прав. Прости. Может, если бы мы оба думали о Шоне больше, чем о себе, все было бы по-другому.