На что разбойнички, повинуясь приказу своего предводителя пошли вперед. Но лезть на обнаженные эспады им совсем не хотелось. Очень уж опасно выглядели их клинки, время от времени ныряющие вперед в выпадах. Всем им было совершенно очевидно — нарвешься на такой — и все — пронзит насквозь, ни одежда не поможет, ни кожа.

Секунд пятнадцать пляски.

Наконец один разбойничек попытался достать Семена своей дубиной, но тот оперативно отреагировал и ткнул эспадой, пронзив противнику живот. Отчего бедолага в высокой тональности завыл и, схватившись за рану обоими руками, упал на снег. Начав перебирать ногами.

— СТРАЖА! — вновь заорал Кирьян.

— НА ПОМОЩЬ! — поддержал его Семен.

«Танец» затягивался. Судьба раненого, что выл, истекая кровью на снегу, всех разбойников заставила сильно задуматься. А еще они стали озираться, потому что там, с улицы стал доноситься какой-то шум.

— Что вы мнетесь?! — Наконец взревел главарь. — Добивайте эту падаль и уходим! Они нас в лицо знают. В живых их оставим — сдадут. И в Москву нам больше хода не будет.

Ноль эффекта. Никто даже не дернулся. Они, видимо с воинами еще не имели дела. Не столько по мастерству, сколько по духу. Что Семен, что Кирьян улыбались, а глаза их горели нехорошим блеском, в котором просматривался азарт. Они ведь оба тогда на Шелони стояли с Иоанном, ожидая атаки конницы. С тех пор страх из них и выбило, оставив только азарт. Хотя тогда чуть штаны не обделали, очень уж страшились первого боя. До отчаяния. А тут… ЭТО не литовская или новгородская конница, и уж тем более не латные всадники имперцев или итальянцев. ЭТО не швейцарцы или фламандцы. В их глазах ЭТО было простым отрепьем, перед которым у ребят не было даже отголоска страха после всех тех битв, что они прошли.

Атаман, видя, что никакого эффект от его слов нет, отломил сосульку, и метнул ее в лицо Семена. Чтобы отвлечь того перед атакой. Но тот присел и крупный кусок льда очень неприятно ударил Кирьяна в плечо. Осушив ему левую руку.

И тут атака.

Но у разбойничков ничего не вышло. Семен присев, как почувствовав, что будет атака. И не просто присел, а сделав при этом выпад. Через что насадил атамана на свой шомпол. Пробив тому в живот.

Тут же от вернулся назад, выдернув клинок. И сразу же атаковал ударом наотмашь, рубанув по шее того супостата, что пытался достать Кирьяна сбоку. Раз. И тот выронив дубинку, схватился за шею, откуда фонтанировала кровь из рассеченной сонной артерии.

Кирьян и сам не сплоховал. Обычный короткий тычок. И еще один разбойничек упал с пронзенным бедром. Там ведь не шило. Там пусть и узкий, но меч, отчего рана выходило довольно широкой. Однако из-за хорошо прокованного граненого наконечника «тыкал» этот меч замечательно.

И тут с улицы в переулок влетел десяток всадников. Городская стража. Государь уделял внимание безопасности столичных жителей, поэтому уж что-что, а патрулирование улиц Москвы организовал.

— ВСЕМ СТОЯТЬ! — рявкнул десятник. — Что здесь происходит?

— Эти на нас напали, — прохрипел атаман, — пытались отнять сани, которые мы с торжища везли.

— Врет! — воскликнул Семен. И распахнул тулуп, под которым находился полукафтан в королевских цветах, а на шее аккуратно покоилась медаль Мужества. — Я и Кирьян Зайцев командиры артиллерии. Вступились за купца Ефима, которого эти ухари грабили.

— Грабили бы, прирезали и телегу угнали, — процедил атаман.

— Господин десятник, — подался вперед купец. — Истинно говорит Семен сын Безухов. Грабили меня эти молодчики. А не убили сразу потому что денег в санях не нашли. И пытали — куда я их дел.

Несколько секунд десятник думал. После чего, холодно и жестко произнес, обращаясь к разбойникам: